Опиум

   Любовь – это то, что я испытывала к сестре. А между мужчиной и женщиной может быть только похоть, перерастающая в привычку, и уже потом – в глубокую привязанность. И все эти периоды – похоть, привычқа, привязанңость – постоянно сменяют друг руга, движутся по кругу, иногда перемешиваясь с благодарностью, ссорами, и «скрепляются» детьми. И все же я верю во что-то большее. Верю в судьбу, верю в то, что на свете есть что-то большее, что только что перечислил мой внутренний циник. Я верю в то, что люди, предназначенные друг другу с рождения,иногда встречаются…а дальше происходит магия, необъяснимая никому. Непонятная другим. И, кажется, именнo это я ощущаю рядом с Тайлером. Магию близости, когда человек просто «твой», и все остальное неважно…ты просто будешь любить его, пoтому что так предначертано. И не верю я, что это лишь страсть и привычка. Просто отрицаю неизбежное, такое сильное, что завладело сердцем.

   – Прости меня.

   – Ты уже извинялся.

   – Я все исправлю. Дай мне шанс, – Уилл сильнее сжимает мои руки. Мне больно. И не только физически. Я не могу. Не только из-за того, что он задел мою гордость…я не могу, потому что хочу к другому мужчине, каким бы он ни был и что бы ни скрывал под своей маской дракона. К Тайлеру.

   – Я простила тебя, – слабо улыбаюсь Уиллу. – Но ты меня знаешь. Мы были вместе. И это была не просто интрижка, а серьезные отношения. Помолвка, если это слова для тебя что-то значит. А ты просто решил развлечься с другой, ты выбрал другую, предпочел другую, когда я была твоей…сознательно.

   Уилл вздыхает, не отрывая от меня пристального взора. Я устала от разговоров. Мне нравится, как с Тайлером…все без лишних слов. Схватил и утащил. И не нужно стоять и сопротивляться, ломаться.

   – Ты слишком гордая. Хлоя всегда так говорила. Даже в пятнадцать, – Уилл вдруг взглянул на небо, а потом снова перевел взгляд на меня. Что-то непонятное мне и дажė загадочное вновь отразилось в его глазах.

   – Не помню, чтобы вы много общались, – припоминаю я.

   – Пару раз, – фальшиво-ровным тоном бросает Уилл. – Ты скучаешь по ней, до сих пор скучаешь, и только разрушаешь себя, убегая от боли…тебе нужно выплакаться, высказаться, Джи. Это путь в никуда. Все твои походы по клубам, наркотики, беспорядочный секс и такая жизнь…у такой жизни есть цена,и я не хочу, чтобы ты ее заплатила.

   Я затыкаю уши, вырываясь из его хватки. Тоже мне еще один папочка. Дарю Уиллу полный яда взгляд и топаю ножкой.

   – Не учи меня жить. И не смей говорить о Хлое. Ты ее не знал…так как я, чтобы понять, насколько мне больно, – мгновенно вспыxиваю и быстро сажусь в машину, хлопая дверью. Нога утопает в педали газа.

   Выезжаю на дорогу и ничего не замечаю вокруг. Мир словно дымом затянут, я различаю лишь цвет светофоров и останавливаюсь, когда это необходимо. Врубаю 30 STM – A beautiful lie на полную громкость, превышая скорость.

   Воспоминания становятся ярче и ярче. Такие яркие, что у меня горит лоб и болит затылок. Голова раскалывается на маленькие кусочки.

   Нет…Я не хочу вспоминать. Мне страшно. Снова…это увидеть.

    POV Тайлер

   – Почему ты, черт возьми, молчал об этом? – хватаю Джексона за края рубашки и припечатываю к стене. Мои руки дрожат от гнева, вены вздулись на внешней стороне ладони. Снова и снова вбиваю его в стену, осознавая…что это недопустимо

. Он мой брат. Он не раз спасал мне жизнь. А я готов убить его, разозлившись из-за какой-то…подстилки.

   Но она нужна мне. Занимает все мои мысли, не считая тех, что о сыне. И тех, где Брауна соскребаю со дна сточной канавы. Конгрессмен хренов. Я читал новости, ему уже вовсю пророчат победу на выборах. Видимо хотят, чтобы он и дальше убивал или приказывал убивать маленьких детей.

   – Ты сошел с ума, Тайлер? – тяжело дыша, пыхтит Джекс. – Я сам недавно узнал. Ты только недавно попросил все проверить… – начинает оправдываться Джексон, но я ничего не слышу. То, что я узнал – слишком. Γлупец. Настолько ослепнуть… из-за проклятой лисы. И почему я сразу не разобрался в том, какие на самом деле отношения ее связывают с Брауном?

   Чувства делают нас слабыми, уязвимыми. Меня невозможно ранить – ни угрозами, ни приставив пистолет к виску. У меня нет страха. По-настоящему нас можно ранить,только через них…через самых близких. Через них можно и убить, но через это я уже прошел, когда потерял сына. В тот день, когда я в последний раз прикоснулся к его уже заледеневшей руке, поклялся, что больше никогда у меня не будет слабого места.