Оплачено сполна (СИ)

Аврорат, ко всему прочему, был завален донесениями на Пожирателей, мнимых и настоящих, скрывающихся и живущих открыто через дорогу. Требовалось колоссальное количество сил, чтобы проверить хоть часть, отделить зерна от плевел.

Кое-кто и впрямь уже попал в камеры, пока авроратские, но вскоре Уизенгамот проведет спешные суды, и все они угодят в Азкабан, пока же выдвигаются идеи использования их имущества в целях восстановления, но что восстанавливать в первую очередь?

Дженкинс тихо простонал, уронив голову на руки.

Чертов Гарри Поттер сделал доброе дело, но обрушил им на головы такое количество дел, а сам слинял куда-то… Интересно, как движется дело по его поискам?

Это было слабой надеждой, но… Появление Поттера многое могло решить. Его слово теперь самое весомое в стране, и если бы он только согласился им помочь или даже обучиться и принять пост, скажем, главы следственного… Это помогло бы им собрать большинство, посадить своего Министра, припугнуть обнаглевших.

Но что толку мечтать… Дженкинс хмыкнул и снова погрузился в доносы.

Гарри Поттер пропал. Если бы на его месте оказался сам Дженкинс, он бы и не возвращался в этот бардак.

В конце концов, имеет право.

***

В конце марта Драко впервые нашел в себе силы сесть и разобраться с бумагами. Не в последнюю очередь сподвигли его на это многочисленные вызовы по каминной связи: Аврорат, семейный юрист, снова Аврорат, экономический департамент, с которым были контакты по делам бизнеса (теперь бизнес был продан), семейный доктор (этот приходил осматривать отца)… Устав отвечать, что он не уполномочен, Драко, наконец, отважился подняться к Люциусу и потребовать прав на ведение дел.

- Раз ты сваливаешь это все на меня, пап, будь добр дать мне право действовать от твоего имени. Я приглашу доктора Хенсли, и он подтвердит медицински, что ты не можешь больше вести дела поместья сам, - произнес он, как надеялся, сурово, получилось только устало и даже несколько обиженно; осекся, разглядев отца в полумраке комнаты.

Люциус, казалось, постарел сразу лет на десять. Спина его сгорбилась, глаза потускнели и, как понял Драко, время он проводил в основном за разглядыванием колдографий в альбомах и чтением маминых записей. Он поднял на сына неожиданно мягкий взгляд, кивнул и без всяких возражений сделал требуемое.

Драко казалось, на его плечи кто-то положил стальную балку. Отца он решил просто оставить в покое, как надеялся, временно. Может быть, вскорости оклемается.

Первое, что он сделал после проверки счетов в Гринготтсе через переписку с гоблинами, это пожертвования в адрес Министерства «на восстановление».

Потом сел разбираться в инвестициях и схватился за голову.

Довольно приличная их часть была вложена… в бизнес и дела МакНейра, Крэббов, Паркинсонов, не очень законные проекты Нотта-старшего и прочих. А уж какие вливания ушли впустую, к Волдеморту в политические игры… Драко долго не знал, как правильно поступить: плевав на связи и сочувствие, отозвать деньги, что наверняка приведет к разорению и так находящихся не в лучшем положении семей его сокурсников (запрет на выезд, штрафы, рейды, намечающиеся суды, закрытые магазины, зельеварни и фермы), или стойко держаться, пожертвовав приличными деньгами во имя солидарности и дружбы.

Неделя консультаций с юристами, две ничем не закончившиеся попытки поговорить об этом с папой, нервные ожидания Пророка с новостями (иногда только от них зависело то или иное решение)… Малфой перестал нормально спать, пока не догадался найти лабораторию и, вспомнив уроки крестного, сварить стройную шеренгу успокоительного и зелья сна без сновидений, после чего дело пошло на лад.

Иногда, правда, мир выглядел несколько расплывчато, а просыпаться бывало сложно, но Драко примерно представлял побочный эффект этих зелий. Ему нужно было вести дела хорошо, а как он это устроит - дело десятое. Поняв это, он усмехнулся - вот и уроки, преподанные Поттером.

Спохватившись, он вступил в переписку с десятком лиц, проверяя, как там идут дела по поиску пропавшего Героя. Дела шли неважно, что было нисколько не удивительно, учитывая ситуацию и нежелание Гарри показываться на глаза спасенному миру. Быть может, он и вовсе уже слился с животным или съехал с катушек, кто знает. Внутри шевелился холодный червячок угрызений совести.

Еще Малфой очень сильно ненавидел себя. Так сильно, как только Малфой мог ненавидеть Малфоя, потому что он ждал и не мог сказать себе «Хватит», не мог забыть и смириться, не мог сказать себе «Я сделал все что было возможно».

В гибель Гарри он не верил вовсе, во все остальное - едва-едва. Ночами, забыв выпить зелье, он бродил по лесам и холмам, пытаясь даже во сне искать Гарри.