Опоздать на казнь

Чеченский командир Ахмет Гучериев любил комфорт, лишений он натерпелся и во время военных действий. Приходилось неделями в пещерах жить, где не то что кресло — подушка роскошью казалась. А случалось, что ночевал на голой земле под открытым небом. Война есть война. Но сейчас он не на войне. А в минуты отдыха Аллах многое своим воинам позволяет.

Гучериев сладко потянулся и, встав с кресла, пошел к столу — трапезничать.

На ходу кинул «сестрам», накрывшим на стол и отступившим в глубь помещения:

— Профессора зови!

Глава 10

— Сотовые телефоны — величайшее изобретение человечества! — сказал Гордеев, поворачиваясь к Лене. Они ехали в служебной машине, водитель был почему-то мрачный, слушал блатные песни по «Радио-шансон» и хмуро крутил баранку.

Лена растерянно кивнула.

— Ты уверен в эксперте? — спросила она.

— Абсолютно. Это профессионал, знаток своего дела.

— Но все же Дублинский был у любовницы за час до смерти. И они долго сидели, обедали…

— А ты уверена в том, что тебе наговорили эти две сумасшедшие? Что-то уж больно у них по-киношному все выходит. Надо бы по программе посмотреть, не повторяют ли «Место встречи» в утреннем эфире? — усмехнулся Гордеев.

— Уже посмотрела. По дороге купила телепрограмму. Не повторяют. По каналу «Россия» фильм начинается в 17.00. Вот, я подчеркнула тут, посмотри.

— Может быть, его показывают параллельно по двум каналам? — Юрий взял в руки газету.

— Я об этом тоже думала. Нет, только «Россия».

— Видеомагнитофон?

— У соседки нет видеомагнитофона, телевизор старенький, «Радуга», он для этого не приспособлен.

— Молодец, отрабатываешь все версии. Тогда у нас получается интересная история. Я бы даже сказал — мистическая. Смотри. Дублинский приезжает. Звонит любовнице. Забегает домой. Бросает вещи, переодевается в парадный костюм. Покупает цветы. Его похищают неизвестные, убивают, вывозят к песчаному карьеру и сжигают. Вывозят, прошу заметить, на автомобиле, принадлежащем его супруге. Вероятнее всего, она и есть организатор преступления. За отсутствием, так сказать, других улик. Затем наш клиент раздваивается. Одна его часть лежит в лесу и не подает признаков жизни. Вторая — продолжает свой путь, вручает цветы любовнице, садится с ней ужинать. Появляется соседка и делает выводы. Дублинский смотрит на часы. Хлопает себя по лбу: «Блин, дорогая, извини, совсем забыл. Меня же тут убили два часа назад! А я с тобой тут сижу. Пора мне обратно в лес». Уезжает и сливается в единое целое с сожженным на костре трупом.

— Ты всегда был таким циником? — недовольно поморщилась Лена.

— Я просто пытаюсь логически мыслить. А логически мыслить в такой ситуации невозможно. Показания свидетелей, последними видевших Дублинского живым, противоречат данным экспертизы. Что это может означать? Что кто-то из них все-таки ошибается. Возможно, преднамеренно.

— Маловероятно. Судя по всему, старуха-квартировладелица очень въедливая бабка и находится с Галковской в не совсем дружеских отношениях.

— Значит, в лесу найдено тело другого человека.

— Еще менее вероятно — супруга и сослуживцы опознали его вещи.

— Вещи! И только… Все равно надо ждать результатов экспертизы ДНК.

— Это долгая история… Нам надо еще раз побеседовать с женой Дублинского. Она единственная, кто может хоть как-то пролить свет на эту ситуацию.

— Давно пора. Но не забывай, что пока у нас рабочая версия состоит в том, что именно жена Дублинского, по крайней мере, имеет отношение к его убийству, о чем свидетельствуют следы протекторов на месте преступления.

Более часа понадобилось Лене на то, чтобы оформить разрешение на допрос. Ох уж этот бюрократический Петербург! В Москве эти вопросы решались за считанные минуты. А тут — никому ничего не надо, а если тебе вдруг надо, то сама и разбирайся с этим. Секретарша в приемной начальника питерской прокуратуры откровенно раскладывала пасьянсы в компьютере и насмешливо следила за Лениной суетой. «Побегай-побегай, столичная штучка! Жируете там в своей Москве на наши деньги!» К слову сказать, приталенный деловой костюм Лены отвергал всякие обвинения в том, что она в Москве жирует.

Кстати, и со служебной «волгой» случились какие-то неполадки, поэтому они, не желая дожидаться, пока машину починят или дадут другую, остановили первый попавшийся автомобиль. Гордеев коротко сказал: «В Кресты!»

«Голуби летят над нашей зоной!» — надрывался радиоприемник в кабине. Водила притормозил возле поребрика (так в Питере называют бордюрный камень).

— Что, прямо в Кресты? — поинтересовался коротко стриженный водитель, на толстом и волосатом среднем пальце которого красовалась татуировка в виде перстня с белым крестом, украшенным короной.

— Ага… — кивнул Гордеев. — К самым воротам.

— Передачу несешь? — поинтересовался водитель.

— Нет. На свиданку, — в тон ответил Гордеев.

— А-а, родственники…

Гордеев кивнул.

— Да, бывал я в Крестах… Вот и отметился, — показал водитель свою татуировку. — Это значит, был в Крестах.

— А корона что означает? — спросил Гордеев.

— Король камеры, — не слишком уверенно ответил водитель и до самого конца пути молчал.