Оправдание Острова

Когда в тот грустный вечер мы собрались с Косым, он много говорил. С ним было еще несколько типов, но говорил в основном он. Голос тонкий – это звучало, как какая-то русская мелодия… Да, Полет шмеля. Он и кружил вокруг нас, как шмель: маленький, верткий, косой. Значительно облысевший.

Не знаю, лысеют ли шмели, но именно лысина делала Касьяна абсолютным шмелем. Он говорил, а Парфений кивал, и непонятно было, соглашается он с Косым или просто наклоняет голову в такт этой безумной музыке. Парфений был спокоен.

Накануне мы всю ночь проговорили с Парфением о том, что́ же нам делать. Он считал, что надо уступить требованиям толпы, чтобы избежать кровопролития. Я отвечала ему, что у толпы нет требований, что она просто присутствует, и разговаривать нужно с собравшей ее бандой.

– Но отчего-то же эта толпа присутствует, – возразил Парфений. – Значит, это их толпа. Будем договариваться с теми, кого пришлют с площади.

Я уткнулась ему головой в плечо.

– Но ведь с ними нельзя договориться. Ты дашь им руку – они откусят палец. Наоборот… Ну, ты меня понял.

– Вот поэтому мы предложим им палец. А там – посмотрим.

Руки́ они действительно не откусили. По взглядам, которые Косой бросал на своих соратников, я вдруг поняла, что главными его врагами сейчас являются они. Он смотрел на них, мягко говоря, косо. Удивительно легко согласился на мое княжение… Да, он ведь его и предложил!

Мы обсуждали еще массу каких-то деталей, и он продолжал кружить вокруг нас. Был смешон. И я чувствовала его невероятную энергию и понимала, что это насекомое кусает очень больно – будь то чужие или свои. И борцы за новую жизнь – они тоже это понимали.

Новая жизнь. Когда я слышала это словосочетание, меня переполняла обида за нынешнюю, которая вовсе не была такой уж плохой. Настоящее проигрывает будущему, как реальность – фантазии. И тут бессмысленны уговоры: будущее обладает безграничными ресурсами. Это потом его можно сравнить с настоящим, только смысла в этом уже нет. Поздно.

Парфений

Вчера у нас был необычный посетитель – знаменитый Жан-Мари Леклер, французский кинорежиссер. Последние годы мы в какой-то степени увлеклись кино, и Леклер нам нравился. Особенно – его фильм Человек без биографии. Это история одного шпиона, которого вечно куда-то внедряли, и он всякий раз должен был заучивать свою новую биографию.

Мог, представьте себе, назвать любую подробность своего небывшего прошлого – цвет глаз отца, возраст сестры, в каком углу гостиной стоял рояль. Это была чья-то реальная жизнь, безупречные в своей точности сведения, которые он приклеивал к себе. Обладая феноменальной памятью, мог вспомнить тысячи подробностей.

Эта память сыграла с ним злую шутку, и на какой-то из биографий он сломался: забыл свою собственную. Все заученные им детали и события по-прежнему помнил наизусть, но они смешались в его голове, как смешивается кофе с молоком. Ему пришлось уйти на преждевременную пенсию. Уединившись в загородном доме, до конца дней он вспоминал свою многократно увеличившуюся жизнь.

Теперь самое смешное: этот Жан-Мари собирается снимать о нас с Ксенией биографический фильм. Он сказал: байопик. Соединение двух слов – biographical и picture: байопик. Уже за одно это слово с ним можно было бы распрощаться – если бы это был не Леклер.

Его вдохновила, оказывается, История Острова

. Фильм, по мысли Леклера, мог бы называться Парфений и Ксения. Не сговариваясь, мы с Ксенией сказали тихое, но внятное нет. И тогда Леклер рухнул перед нами на колени.

Это было невыносимо. Перед нами на коленях великий Леклер – как один из наших слуг в давно ушедшем Средневековье. Мы с Ксенией сказали:

– Подумаем.

И тогда этот человек принялся хватать нас за ноги, добиваясь нашего да. Это да

в конце концов прозвучало от меня, потому что Ксения, как стало теперь известно, более жесткая.

Леклер ликовал (красивая аллитерация). Он кричал, что ни у одного режиссера в мире в историческом фильме о Средневековье не было таких консультантов.

Мы – консультанты? Это был следующий сюрприз, который Леклер для нас приберег. Снявши голову, по волосам не плачут: мы согласились и на это. И стали консультантами.

Поскольку сведения преподносились нам по принципу салями, о том, что работа над фильмом началась, мы узнали в конце беседы. Получалось так, что через неделю режиссер с командой приступают к съемкам.

Мы заикнулись о сценарии. Сценарий? Леклер волнообразно закачался, словно собирался снова припасть к нашим ногам, но что-то его удержало. Сценария в привычном смысле у него нет. Да, он располагает подготовительными материалами, но не более того. Так он снял все свои фильмы.

Я спросил у Леклера, как же он работает без сценария. А очень просто. Придя на съемочную площадку, пьет с актерами кофе. Сообщает каждому, как ему двигаться и что говорить.

– Начинаться и оканчиваться творчество должно на съемочной площадке. Точка. – Режиссер хлопнул себя по бедру.