Оправдание Шекспира

Горькая ирония, отмечают историки, состоит в том, что методы судопроизводства, придуманные им для наказания Бэкона, были применены для его собственного низложения. Эти прискорбные события не могут не привести на ум афоризмы из эссе Бэкона “О высокой должности”: “Путь наверх труден; требуется все больше усилий, иногда приходится подличать. Посредством недостойного человек обретает достоинство. Ноги на самом верху скользят, путь назад – или падение, или, по меньшей мере, утрата почестей, что очень печально”.

Для страны последствия были более серьезны; потеря таких умных и способных общественных деятелей, как Бэкон и Крэнфилд, привела к тому, что Букингем продолжал растленно влиять и на нового короля. У Бэкона же было то утешение, что он мог возобновить работу над своим вторым делом жизни, которым так долго пренебрегал» [98]

.

Вот на таком фоне придворных интриг, за которыми стояли жажда власти, обогащения, карьерные амбиции, личная вражда, подхалимство перед фаворитом, и произошло падение Бэкона с вершины власти. Путь его туда был тяжкий и длинный, начался он еще при Елизавете, но тогда все усилия были безуспешны, а они стоили ему душевных мук, горького разочарования, но прибавили понимание людей и помогли понимать механизм преуспеяния в обществе, далеком от идеалов, которыми грезил в юности. За битого, говорит русская пословица, двух небитых дают. Развивая успех на политическом поприще, Бэкон никогда не отрекался от мечты о всеобщем человеческом благе; она, как поток, ушла было под толстый пласт мирской суеты. Но именно эта мечта была подоплекой его служения правосудию.

Вера в возможность осуществления человеком рая на земле, который он описал в «Новой Атлантиде» (приблизительно начало двадцатых годов), давала ему нравственную силу действовать справедливо или хотя бы советовать в условиях всеобщей коррупции.

«Новая Атлантида» как раз и есть один из потоков, вырвавшихся наружу после стольких лет подспудного существования. Неоконченная книга была издана после смерти Бэкона его капелланом и правопреемником издания литературных трудов Уильямом Роули. Вот что он пишет в коротеньком предисловии:

«Этот сказ мой лорд сочинил с той целью, чтобы дать в нем модель или описание колледжа, основанного для истолкования природы и создания великих и замечательных плодов труда на благо людей, он его назвал “Дом Соломона, или Колледж Трудов Шести дней”. Его Лордство успел завершить только эту часть. Разумеется, замысел столь велик и обширен, что вряд ли может быть выполнен целиком, однако многое, что в нем описано, человек в силах осуществить».

О том, что Бэкон всегда сознавал свою государеву службу чем-то вроде предательства самого себя, говорит молитва, написанная им сразу после того, как он узнал о сгустившихся над его головой тучах. 25 марта он написал письмо королю с такими словами: «Заглядывая в себя, я не нахожу ничего, что могло бы вызвать против меня такую грозу…Я никогда не был алчным притеснителем людей. Я никогда не был высокомерным, нетерпимым или злобным ни в речах, ни в поведении. Я не унаследовал от отца ненависти, и я добрый патриот по рождению». И тут же уехал в родовое поместье Горэмбери, написал завещание и молитву.

Вот она целиком:

«Всемилостивейший Господь Бог, мой всепрощающий Отец от дней юности, мой Создатель, мой Искупитель, мое Утешение. Ты (О Господи) проницаешь, исследуешь глубины и тайны сердец, Ты знаешь чистоту сердца, судишь лицемеров, читаешь мысли человека и взвешиваешь его поступки, как на весах, измеряешь намерения, как линейкой, тщеславие и кривые пути не скроются от Тебя.

Вспомни (О Господи), как раб Твой ходил пред Тобой, вспомни, что искал в самом начале и что было главным в его намерениях. Я любил Твои собрания, скорбел о разделении церквей, восхищался светом Твоих святилищ. Эта лоза, что Твоей рукой посажена в этом народе, – я всегда молился, чтобы первый и последний дожди омыли ее и чтобы протянула она свои побеги к морям и океанам. Положение и хлеб насущный бедных и униженных всегда были важны в моих глазах: я ненавидел жестокость и черствость сердца; выращивал благо для человечества, хотя и презираемым способом. Если у меня были враги, я не думал о них; и солнце никогда не зрело моего недовольства: я всегда был незлобив, как голубь. Твои создания были для меня открытой книгой, но еще важнее Твои Писания. Я искал Тебя при дворах, в полях, садах, но находил в храмах.

Тысяча – число грехов моих, десять тысяч – число прегрешений, но Твое священное присутствие со мной, и сердце мое Твоей милостью – неугасимый уголек на Твоем алтаре. О Господи, моя крепость, со дней юности я встречаю Тебя на своих путях, ощущая Твое отцовское участие и мягкую наказующую длань, Твое божественное присутствие. Растут щедроты Твои и растут назидания, стало быть, Ты всегда рядом, О Господи, когда мое мирское благоденствие было велико, тайные стрелы, Тобою пущенные, все равно пронзали меня; и, поднимаясь над людьми, я уничижено склонялся перед Тобой.