Василий Григорьевич Авсеенко

Опытъ

Гости, съѣзжавшиеся на обычный «журъ-фиксъ» къ Перволинымъ, были чрезвычайно удивлены совершенно новымъ зрѣлищемъ, какое представляли пріемныя комнаты. Ни въ большой гостиной, гдѣ всегда царствовала великолѣпная, хотя уже старая теща, княгиня Ветлужская, ни во второй гостиной, душою которой являлась сама Марья Михайловна Перволина, ни въ будуарѣ, ни въ кабинетѣ, ни въ маленькой библіотечной, ни въ проходной билліардной – нигдѣ не было расставлено ни одного ломбернаго стола. Они куда-то исчезли, эти ломберные столы; даже маленькіе, изящные столики, складывающіеся пакетиками, были скрыты пестрыми скатертями, и на нихъ съ невиннымъ видомъ возвышались лампы подъ громадными абажурами, или вазы съ цвѣтами.

Что за притча? раньше еженедѣльные вечера у Перволиныхъ носили исключительно карточный характеръ. Играли всѣ и вездѣ. Съ первымъ звонкомъ начинался подборъ партій. Въ большой гостиной, въ уголкѣ, винтъ по десятой для княгини-тещи; въ другомъ углу, передъ кушеткой, винтъ по сотой для почетныхъ старушекъ, – строгій, академическій винтъ, безъ прикупки, присыпки, пересядки и всякихъ другихъ нововведеній. Во второй гостиной три винта подъ председательствомъ самой хозяйки, для дамъ помоложе, и для мужчинъ, по своей совершенной безцвѣтности записавшихся въ дамскіе партнеры. Въ будуарѣ запасный винтъ на случай особенно многолюднаго съѣзда. Въ кабинетѣ четыре винта отъ одной десятой до двухъ копѣекъ, для пріятелей самого Перволина – людей серьезныхъ, по большей части весьма денежныхъ, и готовыхъ играть какъ до ужина, такъ и послѣ ужина. Въ библіотечной – такъ называемый разбойничій столъ, за которымъ итогъ часто исчислялся тысячами. Въ билліардной – два запасныхъ стола. И вдругь, ничего этого нѣтъ. Гости собирались, обозрѣвали комнаты, и болѣе или менѣе замѣтно пожимали плечами. Нѣкоторые взглядывали на часы, предполагая, что пріѣхали слишкомъ рано. Физіономіи принимали не то кислое, не то оскорбленное выраженіе. Одинъ пожилой господинъ, бросившій было свою шапку за библіотечный шкафъ, взялъ ее оттуда и переложилъ на каминъ въ гостиной, поближе къ выходу. Другой господинъ остановилъ проходившаго мимо лакея и спросилъ шопотомъ, не празднуетъ ли хозяйка сегодня день рожденія, и не будутъ ли танцовать. Лакей, еще раньше пришедшій въ разстройство оттого, что не предвидѣлось дохода отъ картъ, пробормоталъ скороговоркой: «не могу знать» – и побѣжалъ дальше.

Генеральша Спиридова, вся въ черномъ, съ сѣдой трясущейся головой, рѣшилась наконецъ выяснить положеніе.

– А что же, княгиня, – обратилась она къ тещѣ хозяина – наша партія, кажѣтся, вся на лицо. Гдѣ вы насъ посадите?

Княгиня вся какъ-то даже затряслась отъ этого вопроса, и бросила оторопѣлый взглядъ въ сторону второй гостиной, откуда долеталъ урывками голосъ дочери.

– Э, ma chХre, развѣ я тутъ хозяйка въ домѣ, – отозвалась она кисло. – Тутъ дочь съ муженькомъ своимъ какіе-то новые порядки заводить хотятъ, на манеръ аглицкой академіи.

– Что такое? англійская академія? Это гдѣ акробатовъ обучаютъ? – всполошилась генеральша.

– Ну, я, можетъ быть, ошиблась. Не академія, а парламентъ, что-ли, – пояснила Ветлужская; – однимъ словомъ, гдѣ въ карты не играютъ, а только рѣчи говорятъ.

Въ эту минуту въ большую гостиную впорхнула m-me Перволина, оживленная, даже возбужденная, съ интереснымъ блескомъ въ глазахъ и чуть рдѣющимъ румянцемъ на хорошенькихъ щекахъ.

Впорхнувъ, она оперлась кончиками пальцевъ объ одинъ изъ столиковъ, скромно скрытыхъ подъ скатертями, и обвела гостей несовсѣмъ увѣрѣннымъ взглядомъ.

– Господа, я прошу у васъ снисхожденія и помощи. Я затѣяла переворотъ, громадный переворотъ. Мы сегодня не будемъ играть въ карты… – начала она, робѣя и внутренно себя подбодряя.

– Гм!.. – громко крякнулъ кто-то изъ старичковъ.

– Да, господа, мы не будемъ играть въ карты. Не правда ли, это интересно? – продолжала молодая хозяйка.

– Гхе! – крякнулъ на другой тонъ кто-то сзади нея.

– Право, господа, надо-же, наконецъ, сдѣлать этотъ опытъ, – заторопилась хозяйка, почувствовавшая что-то неодобрительное въ этихъ глухихъ покрякиваньяхъ. – Мы всѣ сто разъ читали, слышали, сами высказывались, что наше общество не знаетъ, что съ собою дѣлать безъ картъ или танцевъ, что винтъ совсѣмъ заѣлъ насъ, нагналъ въ наши салоны одичалость. И вѣдь это правда, господа! Такъ вотъ, попробуемъ же доказать, что это не больше какъ дурная привычка, что мы не разучились разговаривать, что у насъ есть общественные интересы, есть мысли, идеи, остроуміе… Все дѣло въ томъ, что надо кому-нибудь рѣшиться начать. Вотъ мы съ мужемъ и рѣшились. Онъ самъ больше всего на свѣтѣ любитъ винтъ, но онъ рѣшился пожертвовать собою. Не правда-ли, Пьеръ?

И молодая женщина быстро обернулась къ стоявшему позади нея мужу. Тотъ сначала неопределенно крякнулъ («что это они всѣ сегодня крякаютъ»! – удивилась Марья Михайловна) – потомъ проговорилъ съ оттяжкой: