Опыт биографии

Эту мою, мягко говоря, некомпетентность все понимали, и нижеследующая история с устроившей меня на работу В. В. С. была, так сказать, моей наивностью и продиктована: В. А. она бы никогда не предложила пойти с ней на задание. А мне предложила.

Однажды утром она сказала строго и, как показалось, значительно: "Часов в 11 пойдем на одно задание".

Я подсобрался, было что-то необычное в таком предупреждении, в том, что не говорит куда и зачем, но главное, в ее очевидной таинственной заинтересованности. Всегда что-нибудь небрежно роняла, и я шлепал выполнять.

Мы вышли, и пока шагали центром, она спокойным голосом учительницы объясняла, что всякое редакционное задание - тайна, следует о нем всегда молчать, как бы ни казалось оно незначительным.

Потом посвятила в суть дела. Был де в газете какой-то автор, сейчас он себя странно ведет, не ходит на работу, говорит, что уехал, а сам сидит дома, что-то еще.

Я ничего не понял.

Тем временем мы прошли чуть не весь город, и она сказала: "Дальше я с вами не пойду, не нужно, чтоб нас видели вместе. Зайдите вон в тот дом, спросите, дома ли такой-то, если да, спросите его... ну, что хотите. И все". "А что спросить?" - тупо сказал я, больше всего напугавшись, что он может все-таки оказаться дома. "Ну, не знаю, придумайте, вы ж в газете работаете, - ударила она в самое больное место. - Спросите у него... где материалы совещания культпросветработников, он, кажется, их брал у нас", добавила В.В.С., явно не веря в мою "газетную" находчивость.

Я пошел, мечтая лишь о том, чтоб его не оказалось. Мне повезло: "Нет дома, уехал в командировку. А кто такой?" - "Из редакции", - это мне было разрешено сказать.

Она казалась очень довольной итогом моей разведки, очень горячо меня благодарила и еще раз напомнила о редакционной тайне.

Прошел месяц, а может, два или три, я забыл об этом.

Однажды меня вызвали к заместителю редактора. Там толпились все наши жлобы и Кеша среди них, как цветок, страшно взволнованный.

"Вы знаете такого-то?" - это мне прямо с порога. "Никогда не слышал фамилии", - я ответил искренне, действительно забыл. "Ну как же, вспомните", - все явно разочарованы. "Не знаю, не могу вспомнить. А в чем дело? Может, подскажете, я соображу..." - "Вы ходили с В.В.С. на задание, вам говорилось, что это редакционная тайна, о которой нельзя никому говорить: проверяли, дома ли такой-то?" - "А! - вспомнил я с облегчением. Конечно, у меня просто выскочила из головы фамилия. Ходили. Но его не оказалось дома, и я ушел". - "А она что?" - "Ничего, поблагодарила, и дело с концом..." - "Видите! - закричал Кеша. - Какая мерзость!" Жлобы одобрительно загудели. "А в чем дело?" - встревожился я, совсем ничего не понимая. "Потом объясним, ничего особенного, надо было кое-что уточнить. Только вы ничего не говорите В.В.С." - сказал мне зам.

Я вышел и сразу же направился в наш отдел: "Дудки, тут уж я молчать не стану". Она была у себя, и когда я во всех подробностях передал разговор, переменилась в лице, побледнела: "Вы даже не понимаете, Феликс, что вы наделали!" - "Но ведь вы мне ничего не объяснили. Я и сейчас ничего не понимаю - если редакционная тайна, почему я не мог говорить о ней в кабинете редактора, к тому же они все знали?.."

- Да, да, - сказала она, потухая, и совсем сникла, - конечно, дело не в этом. Но теперь все, все пропало...

Суть этой истории не так интересна: у В.В.С. был роман с женатым человеком, дело, видимо, шло к концу, он пытался от нее отделаться, врал и морочил голову, в тот раз ей нужно было проверить, дома ли он. Конечно, свинством было, в свою очередь, морочить голову мне и ставить в глупейшее положение. Я б с удовольствием выполнил ее просьбу, так сказать, неофициально. Но на это она не решилась, не так мы были близки, а потом сама, в счастливую минуту, рассказала обо всем своему герою, они вместе, наверно, посмеялись надо мной, а когда его жена, оказавшаяся более ловким детективом, их выследила и поймала на сей раз за руку, то он, спасая шкуру и партбилет, изложил в покаянном письме в обком все обстоятельства своего падения, естественно упирая на ее - В.В.С. - в этом деле активность, вплоть до злоупотребления служебным положением, то есть мной.

Ее чуть было не исключили из партии, - особенно активен, как мне рассказывали, был Кеша, оскорбленный за меня, жаждавший ее крови, отправили в Северо-Курильск в районную газету, и там она едва не погибла в то страшное землетрясение, когда город был смыт, цунами вынесла в море даже печатную машину, а спаслись те, кто успел добежать до господствующей над городом сопки и смогли продержаться до подхода наших кораблей. Американцы подошли раньше, но нашим было запрещено принимать их капиталистическую помощь, и десятки людей погибли, выполняя до конца свой патриотический долг.