Опыт Октября 1917-го года. Как делают революцию

В результате переговоров, которые шли между Правительством, представителями деловых кругов и Ставкой, на протяжении более чем месяца, удалось достигнуть договоренности об изменении курса внутренней политики вправо, причем заранее предусматривалась опора на вооруженную силу. В рамках этого, наконец достигнутого, негласного соглашения, предусматривавшего введение военного положения в Петрограде, восстановление смертной казни не только на фронте, но и в тылу, а в ближайшей перспективе, роспуск Советов, командование начало (с ведома и санкции Правительства) передвижение войск к столице. Все это, однако, держалось в секрете от прессы и, тем более, от Советов.

Разрыв между Керенским и Корниловым состоялся лишь 26 августа, после скандальной миссии Владимира Львова, взявшегося выстраивать отношения между «живыми силами страны», но выполнившего свою роль весьма неуклюже. Львов, вольно или невольно, ввел в заблуждение генерала Корнилова, выдавая свои собственные рассуждения за предложения Керенского, а потом передал этот разговор премьеру так, что тот увидел в нем ультиматум со стороны военных путчистов.

В Петрограде об открытом конфликте между правительством Керенского и главковерхом Корниловым стало известно только во второй половине дня 27 августа, когда правительство выступило с официальным сообщением о кризисе.

Весь вечер в ЦИКе шли заседания фракций, партии пытались сориентироваться в резко меняющейся политической обстановке. К сожалению, материалы этих фракционных совещаний не сохранились. Только глубокой ночью, в 23:30 началось, наконец, совместное заседание Центрального Исполнительного комитета Советов рабочих и солдатских депутатов (ЦИК) и Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов (ИВСКД).

Позицию большевистской фракции сформулировал в своем выступлении Сокольников. Он, во-первых, заявил, что большевики уже предприняли «все необходимые меры для того, чтобы осведомить массы о надвигающейся опасности и выбрали комиссию для принятия мер к локализации наступления на революцию». Во-вторых, Сокольников раскритиковал Временное правительство, которое, несмотря на предупреждения большевиков об опасности со стороны контрреволюционных верхов армии, не предпринимало до последнего момента никаких шагов для защиты революции. Наконец, он заявил членам ЦИК, что «Временному Правительству, которое признается вами, пролетариат не поверит, не поверит он и другой власти, которую вы создадите без него. Никакая директория не заставит эти массы идти в смертный бой с врагом революции». Только проведение решительной программы в жизнь, может, по мнению большевистской фракции, вселить массам доверие к власти, заявил Сокольников, расшифровав и содержание этого «курса» курса: «Программа эта выражается в трех основных требованиях: республика, мир и хлеб». Вместе с тем, от практических предложений большевики на этот раз воздержались.

Выслушав ораторов от всех фракций, члены ЦИК проголосовали три предложения. Прежде всего, было решено заменить кадетов в составе Временного правительства «демократическими элементами», оставив в остальном его состав прежним. Большевики отказались участвовать в голосовании, и решение прошло единогласно. Зато предложение о поддержке Директории, о создании которой уже заявил Керенский, было большинством отклонено. Наконец, меньшевики и эсеры предложили созвать новое Государственное совещание из «демократических элементов», перед которым Временное правительство должно было бы нести ответственность. Эта идея получила поддержку подавляющего большинства, причем даже «представитель большевиков Луначарский заявляет, что большевики будут голосовать за это предложение, если, конечно, состав этого совещания будет революционным».

Таким образом, первая реакция большевистской партии на выступление Корнилова была выработана партийной фракцией ЦИК. Причем, эта реакция значительно отличалась от тех тактических установок, на которых настаивал Ленин в «Слухах о заговоре». Новизна заключалась в трех основных моментах.

Во-первых, Сокольников, фактически, предложил высшим советским органам (в которых эсеры и меньшевики по-прежнему составляли подавляющее большинство) создать власть «вместе с пролетариатом» на платформе «республики, мира и хлеба». Таким образом, он возвращался к доиюльскому требованию советского правительства, против которого сам же и боролся на последнем съезде партии. Другое дело, что для Сокольникова решающую роль играл не «советский фетишизм», а союз левых партий, представлявших, по его мнению, угнетенные классы — пролетариат и мелкую буржуазию.

Во-вторых, большевики поддержали идею созыва нового Государственного совещания. На практике это означало бы курс на тесный союз сил «революционной демократии», без обязательной передачи власти Советам. Даже в вопросе о сохранении действующего правительства (при условии замены кадетов «демократическими элементами») большевики отказались от голосования, т. е. скорее воздержались, чем выступили против.