Опыт переложения на русский язык священных книг Ветхого Завета проф. П. А. Юнгерова (с греческого текста LXX)

Укрась (себя) величием и силою, в славу и честь облекись.

Пошли же вестниковъ[1309] во гневе и всякаго гордеца смири.

Высокомернаго унизь[1310], а нечестивых тотчас сокруши[1311].

Зарой (их)[1312] вместе в землю вне[1313] и лица их покрой безчестиемъ[1314].

(Тогда и)[1315] Я признаю, что десница твоя может спасти.

Но вот у тебя зверь[1316], подобно волам, траву естъ[1317].

Вот его крепость на чреслах, а сила его на пупе чрева[1318].

Поставилъ хвост (свой)[1319], как кипарис, а жилы (как веревки)[1320]

сплетены.

Ребра его — ребра медныя, хребет его — литое железо.

Вот это начало творения Господня, созданное для того, чтобы было унижено Ангелами Его[1321].

Восшедши на отвесную скалу, онъ[1322] доставил радость четвероногим в тартаре[1323].

Подъ всяким деревом он спит: при тростнике, и папирусе, и болотномъ растении.

Осеняют его большия деревья с отраслями и растения полевыя[1324].

Если сделается наводнение[1325], он не забоится, остается спокойным, хотябы Иордан вошел в рот его.

Глазомъ своим охватит его, разсердившись, раздвинет ноздри (свои)[1326].

Можешь ли удою вытащить змея[1327], или обложить уздою ноздри его?

Или вденешь кольцо[1328] в ноздри его? просверлишь-ли шиломъ[1329] челюсть его?

Заговоритъ ли он с тобою с молением (или)[1330]

прошением кротко?

Сделает ли он с тобою договор? возьмешь ли его себе въ вечнаго раба?

Станешь-ли забавляться им, как птичкою, или свяжешь его, как воробья, для ребенка?

Питаются ли им народы и разделяют ли его финикийския племена[1331]?

Напротив, все мореходы собравшись не поднимут одной кожи хвоста его и (не положатъ на) лодки[1332] рыбарей головы его[1333].

Положишь-ли на него руку, вспоминая о борьбе, бывающей на теле его[1334]? Да более и не будетъ[1335].

Глава 41

Не виделъ ли ты его[1336] и не удивлялся ли тому, что говорят? не убоялся ли (того), что приготовлено у Меня[1337]? Кто может противиться Мне? или кто станет против Меня и стерпит?

Ведь вся поднебесная Моя.

Не умолчу о нем и словомъ[1338] силы помилую[1339] равнаго ему[1340].

Кто откроет наружную сторону одежды его[1341]? в изгибы груди[1342] его кто войдет?

Двери пасти его кто отворит? вокруг зубов его страх.

Чрево его — медные щиты, покровъ[1343] его — как смиритъ[1344] камень.

Одинъ к другому[1345] присоединены[1346], так что и воздух не проходит чрез него[1347].

Какъ человек соединяется с человеком, (так) они соединены и не расторгаются.

При чихании[1348] его показывается свет, а глаза его блестят, как денница.

Из пасти его выходят как бы светильники горящие и разлетаются как искры[1349] огненныя.

Изъ ноздрей его выходит дым (как бы из) печи, наполненной горящими углями.

Дыхание[1350] его — какъ[1351] угли горящие и как бы[1352]

пламя из пасти его выходит.

На шее его обитает сила, пред ним спешит погибель[1353].

Мясистыя части тела его плотно сомкнуты[1354], будешь лить на него, и он не подвинется.

Сердце его твердо, как камень, упруго[1355], какъ неподвижная наковальня.

Когда онъ обернется, страх (бывает)[1356] четвероногим зверям, скачущимъ[1357] по земле.

Если направлены будут на него копья, ничего они ему не сделают, а также и вонзенный[1358] дротик и броня[1359].

Железо он считает за солому, а медь за гнилое дерево.

Не уязвитъ его медный лук, а каменнометную пращу он считает за сено.

Молот онъ считает за тростник, смеется он свисту стрелы[1360].

Ложе его — острые камни, всякое морское золото под ним безчисленно[1361], какъ грязь.

Онъ разжигаетъ[1362] бездну, как медную печь, считает море как бы мироварницей[1363],