Опыт присутствия

Енисея казались погруженными в лимонный сироп. Нам пришлось пожить некоторое время именно в этом сиропе, потому что там были свободные места в гостинице. Они не только имелись, но и стоили значительно дешевле, как раз по экологическим соображениям. Одновременно с поисками работы я отправился на розыски центрального краевого издательства. Вот здесь и состоялась откровенная беседа редактора с наивным претендентом в писатели. Он объяснил, что я напрасно трачу время, пытаясь пристроить довольно объемистую рукопись, что включение в график издания – вещь сложная и требует совсем другого уровня связи с издательством и местным союзом писателей. На мое неуверенное предложение хотя бы прочитать рукопись, редактор, иронически усмехнувшись, ответил, что никто эту рукопись читать не будет. Даже если бы он знал, что перед ним гениальное произведение, то и это ничего не меняет. У них своя очередь на кусок хлеба, а искатели славы пусть обивают пороги столичных изданий, впрочем, и там такая же история. На вратах области литературного соискания славы написано то же, что и у входа в Дантов ад: "Забудь надежду всяк сюда входящий".

Мне неоднократно приходилось убеждаться, насколько это соответствует истине. Попытки заинтересовать Аркадия Стругацкого, закончились безрезультатно, он как ежа отстранил от себя протянутую рукопись, не впустив в прихожую, после нескольких ничего не значащих фраз захлопнул дверь. Даже сын Ивана Ефремова, работавший в экспедиции Мосгидропроекта с моей сестрой, категорически отверг возможность знакомства с рукописью его отцом.

Между тем, надежды на высокие заработки растворялись по мере нашего поиска работы. Во-первых, был "не сезон", во-вторых, заработки появлялись вместе с приобретением льгот возникавших при длительном трудовом стаже на постоянном месте работы. Нас это не устраивало. Помахав топорами на широких просеках будущей дороги в

Саянах и побегав вверх-вниз по предгорьям Алтая, я вернулся домой. В кармане у меня лежали письма от Кати. Они жгли меня, и я как ребенок испытывал всю правду выражения: "Мама, я хочу домой".

В этот момент существо зашевелилось, и я услышал его вкрадчивый голос:

– Не ожидает ли нас рассуждение о главных ценностях жизни? Ведь ты кое-что пересмотрел, встретившись с настоящим чувством. Твой хваленый рационализм извинился и подвинулся.

Да, что-то такое было, но я привык анализировать все, что происходит со мной, рассматривая обстоятельства в общечеловеческом, социальном, и даже в космическом плане. Я никогда не забывал о биологических принципах взаимодействия людей и общества. Мне было интересно проследить, насколько внутренняя свобода зависит от моего чувства к семье, полноты потребности служить семье. По каким тропинкам необходимо пройти, чтобы служить истине, понять истину, приблизиться к истине, почувствовать истину, в конце-концов, задать вопрос: "Что есть истина?" Ведь этот процесс предполагает, что человек должен стремиться к чему-то высшему, что делает осмысленным и оправданным его существование на этом свете. Или, иными словами,

– кто хозяин: мы или бытие, обстоятельства? В принципе, ответы на эти вопросы есть, но если мы займемся ими сейчас, то никогда не доберемся до продолжения повествования. Лучше отправить читателя к

Библии, Ведам, самхитам, упанишадам и т.д., а здесь должен сказать, что мой рационализм еще не был подорван до такой степени, чтобы я ощущал себя не способным к контролю над обстоятельствами.

В начале движения по жизни, я задавал себе вопрос: что способна совершить воля в достижении цели или решении жизненных задач? У меня было пару философских эссе на эту тему. Частично я пытался изложенные там идеи претворить в жизнь. Вообще-то, пока человек молод, ему лучше думать, что воля всесильна. Я так и поступал, навязывая организму определенный режим сна, отказываясь от курева или еще чего-то, заставляя себя писать, читать, когда этого мне вовсе не хотелось, и тому подобное. С возрастом, приходит понимание, что не все так просто. Но Йорик был прав. Действительно, именно тогда, в семидесятые годы, стало приходить понимание, что жизнь в значительной степени явление личного свойства и наши социальные, пассионарные движения души, отражают заинтересованность личности в самоутверждении, или утверждении насущных, если так можно выразиться, потребностей. К ним могут относиться все интересы – от интеллектуальных и духовных, до сексуальных и физиологических. При этом происходит рационализация в стремлении придать более низким потребностям более возвышенный вид…

Возвращение домой сопровождалось некоторым смирением перед обстоятельствами и осознанием недостаточности одних только волевых усилий в достижении цели. Я начинал понимать, что чувство имеет право на существование, и за ним могут скрываться более фундаментальные причины мотивов нашего поведения, чем у интеллекта.