Опытный кролик

Будете в Минске, обязательно загляните на Красноармейскую улицу. Редкий случай в городе, когда построенное до войны здание сохранилось. Тот Окружной Дом по убранству превосходил Дом Правительства. Четыре надземных и четыре подземных этажа. Крытый плавательный бассейн, лучшая сценическая площадка Советской Белоруссии, где сегодня выступали столичные артисты МХАТа с премьерной комедией «Школа злословия».

Еще не слыша сообщение Молотова, пойдут туда последние зрители, сокрушаясь о неудачном выборе времени и месте учений, прямо рядом с городом. Минск в первый день войны еще не бомбили, и ходила по улицам недоумевающая от бежавших куда-то военных городская публика.

Но не только развлечениями славен Высокий Дом Красной Армии. Делами. Тут изучали тактику, иностранный язык, радиодело. Стрелковые кружки, рукопашный бой, фехтование на штыках, бокс. При бассейне или собственной водной станции преподавали и плаванье.

Конечно, о поголовном охвате речь не шла. Однако ждали здесь многих.

Страна специально тратила немалые деньги, чтобы командир Красной Армии мог развиваться и в военном деле, и культурно, и физически. А не слоняться, как в двадцатых годах, бесцельно по улицам, желая лишь выпить да потанцевать.

Потому заведение, куда вел молодую жену Ненашев, являлось во всех отношениях элитарным, и оказаться внутри гражданину с улицы можно было только по специальному приглашению. Иначе — зачем караул у ворот?

Пару попустили внутрь, удостоверившись, что мужчина законно носит фуражку и сапоги, а немного вызывающе одетая девушка по паспорту его жена. Да, пришлось предъявить документы. Шалили в городе всякие и без проверки пускали лишь тех, кого знали в лицо.

Если снаружи она, словно Золушка, цеплялась за своего «принца», то внутри Майя почувствовала себя увереннее. Да, на ее взгляд, манеры русских ужасны и дамы одеты безвкусно, но ощущение «дежавю» накрыло полностью. Как знакомы разговоры о грядущей войне!

Если начнут немцы, то завтра-послезавтра обязательно будем в Берлине. Сапоги! Главное почистить их, чтобы командир смотрелся перед чужим пролетариатом во всем блеске [519]. И вообще, слова на лозунгах «война только на чужой территории», «ни пяди» и «наш напор и могуч, и суров» [520]

напоминали, что Красная Армия непобедима и способна дать адекватный ответ любому агрессору.

На гражданку Ненашеву смотрели с восхищением, и Панов невольно усмехнулся. Такая женщина рядом с мужчиной лишь повышает его статус.

Конечно, она выделялась. Красивая и обаятельная, знает, как вести себя на приемах. На тех, куда отправляла ее мама, и о которых презрительно говорил отец: тем офицерам важна не служба, главное — карьера.

Молодые лейтенанты танцевали хорошо [521], а люди постарше старательно изображали нечто, отдаленно напоминающее танго.

— Успокойся. Тут почти нет боевых офицеров, — шепнул ей Максим.

— А ты?

— Я просто ударник госкредита, — он улыбнулся ей, и, на зависть окружающим, умело крутанул вокруг себя партнершу.

В его время бальные танцы будущим офицерам Советской Армии перестали преподавать в обязательном порядке, но кружок в клубе военно-морского училища не пустовал.

То, что здесь боевых офицеров немного — правда. На одного командира в Красной Армии приходилось где-то шесть-семь красноармейцев, но далеко не факт, что все первые руководили вторыми.

Множество должностей, где в царской армии справлялся унтер или вольнонаемный, теперь занимал человек с «кубиками» и «шпалами» в петлицах. Как начнется война, все их дела: рот на замок, сундук на телегу и топай в тыл. Как раз они, в первые дни войны, будут засчитаны, как «мильоны» нежелающих сражаться и бежавших в панике командиров.

Потом они решили отдохнуть, и для начала заглянули в военторг, по случаю предстоящего выходного дня, работавший на час дольше, чем обычно.

«О! Какое изобилие», — удивилась девушка. По сравнению с городом тут существовал маленький торговый рай. Можно купить без очереди почти все, давно исчезнувшее из города. Цены особо не кусались, а на бирках женского платья чаще всего значилось «Белоруссия».

Майя подумала, что не зря жены командиров большевиков долго не замечали очередей в Бресте. Паек и деньги мужа позволяли жить комфортно. Магазин, хоть и не большой, ломился от товаров, однако особых изысков в нем не было.

Теперь ей по-женски стало понятно, почему офицеры большевиков гонялись лишь за оставшейся после былой Польши «западными трофеями»: отрезами дорогой ткани, часами, сервизами, мебелью и коврами.

Так к чему все их разговоры о равенстве, справедливости и братстве? Если для избранных есть в буфете икра, шампанское, играющий в зале оркестр, и кем-то старательно отлакированный паркет для танцев.

Да, именно этот блеск раздражал ее какой-то фальшивостью. Паркет был точно таким же, как и хвастливые, нетрезвые слова про Берлин. Вас, большевиков, схизматиков, покарает за догматизм та же коричневая чума.

А они что, теперь люди второго сорта? Ни отец, ни мать не владели ни заводами, ни пароходами, чуждались митингов и сборищ, а старались честно служить своей стране.