Оранжевая смута

– Я должен договориться с генералами из МВД, федеральной службой безопасности, с прокуратурой, Конституционным и Верховным судом. Каждому по сто тысяч долларов надо выложить, иначе пойдут против нас. Буквально завтра я вылетаю в Вашингтон на встречу со Збигневом и постараюсь как можно скорее вернуться. Думаю: сто тысяч привезу в корзине из-под яиц. Это безопасно, как ты думаешь?

– Конечно, безопасно, надо только взять корзину побольше, куда бы поместилось не сто, а пятьсот тысяч. И давайте, не жалейте денег. Я последний костюм с себя продам, лишь бы победа была за нами. Потом начнем распределять должности. – Поросюк растворился в рабски преданной улыбке и путано начал высказывать свои пожелания, причем не впервой: – Мне бы самую скромную должность, господин президент…

– Какую же тебе должность? Ты каждый раз называешь новую должность. То спикера, то министра просишь, то хочешь банком командовать, я уже и сам не знаю, что тебе больше подойдет.

– Лучше должности премьер-министра быть не может, господин президент. Мое правительство возведет настоящее ограждение между нашей великой державой и северным соседом, а все, кто будет сочувствовать москалям, пусть убираются вон из страны.

Вопиющенко нахмурился: в его красивой голове мелькнула мысль о том, что Запад объединяется, а Восток, наоборот – все вразброс, в разные стороны. Поросюк втянул голову в плечи.

– Виноват малость, – сказал он. – Но во всех наших бедах виноваты москали. Они насылают порчу на наше общество, и пока мы их не прижмем к ногтю, нам процветания не видать, как свинье своих ушей. Как только мы разъединимся с Востоком, мы объединимся с Западом. Нам это обещают.

– Я сплю и вижу ридну Украину в составе Евросоюза, а то и США. Представляешь, Поросенок, как мы будем купаться в западной роскоши. Европа, около шестисот миллионов человек, запросто прокормит нас. Нас не так уж и много. Если посчитать, то получается один к двенадцати, неужели двенадцать человек не накормят одного украинца?

В это время водитель прокашлялся и открыл дверь машины.

– Господин кандидат!

– Не кандидат, а будущий президент, Славко. Я тебе сколько раз говорил? Нехорошо получается. Если еще раз услышу, то попрошу господина президента рассчитать вас, – угрожал Поросюк, подмигивая Вопиющенко.

– А это не хочешь? – сказал Славко, показывая комбинацию из трех пальцев.

2

Диана Дундуцик дремала в роскошном кресле, находясь в приемной Вопиющенко уже седьмой час. Хотя здесь было тепло, светло и мухи не кусали, но находиться свыше шести часов на одном месте, сидеть в одном и том же кресле почти треть суток надоест любому, кто занят хоть каким незначительным делом. А Диана – она просто ходячая энциклопедия. Спроси, когда родился Вячеслав Чорновол или когда издал первый звук лидер «Нашей Украины» Виктор Вопиющенко, так она назовет точное время до десятой доли секунды и нарисует полный словесный портрет в мельчайших подробностях. Она немного недолюбливает нового лидера «Руха» Поросюка, но ничего не поделаешь: ее хозяин Вопиющенко и лидер «Руха» Поросюк – два сапога пара, не разлей вода.

К шести вечера секретарь Вопиющенко Татьяна Хмырь засобиралась домой и вопросительно стала смотреть на Диану. В ее глазах застыл вопрос: когда же вы уберетесь домой?

– Что вы на меня так смотрите? Хотите, чтоб я ушла? Зачем вам это? Идите себе с Богом, а дверь не закрывайте. Виктор Писоевич закроет ее сам, он обязательно будет. У меня тут очередной номер газеты «Без цензуры», она не может выйти без его визы. Виктор Писоевич финансирует эту газету, вы должны знать это.

– А если он не придет, вы что, здесь ночевать собираетесь? – спросила секретарь.

– До восьми посижу, но дождусь хозяина, – твердо заявила Дундуцик.

Секретарь кисло улыбнулась: она знала, почему Дундуцик решила ждать до победного конца.

– Что ж, приятного вам… подписания следующего номера газеты, которая без цензуры, и это ваше подписание с великим человеком, будущим президентом, могло бы вместиться в статью, опубликованную в следующем номере.

Секретарь перекинула сумку через плечо и скрылась за дверью. Чувство ревности, как пережиток капитализма, не покидало ее, ибо еще в прошлом году великий человек наслаждался ее телом и только потом, высосанный, возвращался к жене.

Диана положила локоть на колено, а подбородок на раскрытую ладошку и задремала. В это самое время открылась дверь, и стройный мужчина, пожиратель дамских сердец, наполнил секретарскую ароматом мужского одеколона. У главного редактора зашевелились ноздри, и она приоткрыла левый глаз.

– О Боже! Ты здесь! Я целый день маюсь на этом диване, все жду не дождусь. Извелась вся и, главное, пить хочу, жажда мучает, как в пустыне. Где твой бар? Открывай живее.

Вопиющенко устало показал на дверь своего кабинета и стал извлекать ключи. Диана шмыгнула первая, прошла еще в одну дверь, где был знакомый диванчик, большой холодильник и буфет, наполненный всяким добром.