Орда (Тетралогия)

Прекрасно! Баурджин потёр руки — значит, он не ошибся, машина спрятана в ивовых зарослях.

— Трое воинов пусть зайдут со стороны ручья, — тихо распорядился нойон. — Четверо — сзади, обойдя кряж, столько же останется здесь — на всякий случай, ну а остальные со мной — зайдём из лесочка, справа. Если махну рукой — поразите стрелами каждого чужака. Если не махну — ждите сигнала.

Понятливо кивнув, воины бросились исполнять приказание князя.

Лесок оказался не очень-то густ, а даже, можно сказать, прозрачен и светел — сквозь редкие чахлые деревца хорошо просматривался ручей и предгорья. Ивы тоже были хорошо видны, но вот что они скрывали? И скрывали ли? Может, давно уже не было там никакой машины? И банды?

Тсс! Баурджин понял руку и прислушался — из ивняка не доносилось никаких птичьих трелей. Значит, кто-то там определённо таился! Определённо... Тихо было кругом, слишком уж тихо, мертво...

И вдруг эту мёртвую тишину разорвала пулемётная очередь!

Тра-ата-ата-ата-та! — палили куда-то в сторону ручья.

Баурджин не стал больше ждать, обернулся, махнул рукой:

— Вперёд, парни! И помните, чему я вас учил!

Князь сдёрнул с плеча лук и, ускоряя шаг, направился к ивам, чувствуя, как по обеим сторонам от него пробираются за деревьями арбалетчики.

— Тра-ат-ат-ата! — ещё раз прозвучал пулемёт. — И вдруг замолк. Оборвался...

— Тра-та... — и всё!

Кончились патроны? Или...

Или...

Вот он, за деревьями — замаскированный ивняком грузовик — смешной, с лупоглазыми фарами и полуоткрытой кабиной — на таких ездили годах в двадцатых. Над кабиной, на турели — торчал ручной пулемёт типа «Гочкинс», а рядом с ним свесилось через борт безжизненное тело с торчащей между лопаткой стрелой. Не арбалетной стрелой, обычной — кто там из лучников наступал по берегу ручья? Лэ Красные Щёки? Молодец, Лэ — многих от смерти спас.

Баурджин и его люди осторожно подобрались к грузовику. Тишина! Тишина! И никого вокруг! Что же, это пулемётчик один здесь ошивался? А такое впечатление — да.

— Бух! — бабахнул невдалеке отрывистый выстрел — нет, не винтовочный, наган или браунинг.

Баурджин услышал, как над головой просвистела пуля и, подавая пример воинам, проворно распластался под ивами. Всмотрелся, накладывая на тетиву стрелу... Прицельно палит, собака! Ага, вот он — за колесом прячется.

Бух!

Полетели сверху сбитые пулей ветки. А палит-то беспорядочно — с испугу! Пули кладёт в белый свет, как в копеечку, да и позицию не очень удачную занял. Впрочем, может, просто напросто не успел — не до того было.

Отложив в сторону лук, князь осторожно подполз ближе, испытывая азарт, сродни охотничьему, только куда более сильный.

Бух! Бух! Бух!

Вот-вот — так и палят со страху.

Шесть... Шесть выстрелов. Ещё один...

Бух!

Быстро вскочив, Баурджин тигром бросился к машине. Оп! Схватившись за борт, ударил с ноги торопливо перезаряжавшего пистолет — браунинг, точно — браунинг — стрелка. Тот, жалобно вскрикнув, выронил оружие наземь и отлетел в папоротники.

Князь выхватил нож...

— Не убивайте! Пожалуйста, не убивайте! — подняв вверх руки, стрелок встал на колени и зарыдал. — Пожалуйста.

Умолял он, кстати, по-русски.

Баурджин присмотрелся...

Пацан! Лет, может, четырнадцати, или чуть больше, простоволосый, в кургузой тёмно-серой курточке с золотистыми пуговицами, подпоясанной широким ремнём — так выглядели дореволюционные гимназисты.

— А ну хватит реветь, — громко — тоже по-русски — распорядился князь. — Поднимайся и выходи.

Парнишка, шмыгая носом, подошёл к машине, держа высоко над головой поднятые вверх руки и со страхом оглядывая окруживших его воинов.

— Ещё с тобой есть кто? — быстро спросил Баурджин.

— Нет, нет, нету, — замотал головой пленник. — Один я. И вот ещё Вотенков... Убитый... Но я не с ним, я вообще, не с ними...

— Разберёмся! — Баурджин коротко кивнул воинам. — Свяжите его!

— Так вы... Так вы русские, господа? — в голосе паренька с надрывом прозвучала надежда. — Русские?! Из географического общества?

— Ага, из общества, — хохотнул князь. — Из общества охраны исторических памятников от недоучившихся гимназистов. Точно больше никого нет?

— Нет, никого, клянусь честью!

— Смотри-и-и. Ты вообще кто таков и откуда здесь взялся?

— Я... Я... Я Петя... Мельников Пётр, учащийся второй мужской прогимназии города...

— Ха! Гимназист! И чего ж ты в нас стрелял?

— Со страху, — честно признался мальчишка. — Вотенков сказал — сейчас нас самоеды накроют. Мол, не отстреляемся — крышка.

— Кто такой Вотенков?

— Так, гад один, — гимназист шмыгнул носом. — Хорошо, что его убили.

— Вот как? Гад, говоришь? — Баурджин покачал головой. — Впрочем, иди пока, поговорим чуть позже. И разговор у нас с тобой предстоит долгий!

— Господи! Господи! — поднял глаза к небу Петя Мельников. — Вы русский, русский... И, кажется, не из банды. Какое счастье!

— О банде ты нам тоже расскажешь. И во всех подробностях.

— Я готов, гостов, господа! Боже, Боже, да неужто это всё наконец кончилось?