Ордалия

– Жду ваших предложений, – Форсети сложил пальцы домиком и уперся в них подбородком.

– Выход только один. – высказался последний член тайного собрания. Помимо гетерохромии глаз, он является обладателем столь редкого явления, как депигментация кожи, или как это назвали бы ученные – «Витилиго»4. Верхняя часть лица у него белая, а нижняя темная. Левый глаз у него голубой, а правый – черный. – Как на счёт «Талиона»?

– Нет! – Форсети возмутился. – Это мы тоже проходили. Нам не следовало пробуждать его тогда, не следует и сейчас.

Гетерохромный кинул недовольный взгляд, скривил губы и размял шею.

– Думаю у нас нет другого выхода, Фор, – поправляя подол своего платья ответила черноволосая, – Предшествовавший нам девятый созыв, по своей самонадеянности, потерял двух вершителей, пытаясь разобраться с заклейменными своими силами.

– Немесида, нам стоило больших трудов привести мир к порядку после его прошлого пробуждения. От Талиона была польза, согласен, но и вреда от него тоже было предостаточно. Один только суд Линча чего стоит!

– И снова Фор прав, сестра, – девушка в белом пиджаке посмотрела на Немеседу. – Это логично. Талион использует чересчур жестокие методы наказания, которые в условиях нынешнего времени и подавно могут считаться варварскими.

– Ой да ладно тебе, Адрастея. – фыркнул Шезму, – Суд Линча нами был оперативно ликвидирован…

– Ага, как же… оперативно, – перебила Адрастея, – Почти сто лет люди вершили самосуд, держа в страхе всех чернокожих Америки. Ты это называешь оперативностью?

– Адри, пожалуйста, не начинай. – скривил лицо Шезму, – Меня иногда выбешивает твоё чистоплюйство.

– Мы немного отошли от темы обсуждения, – Форсети прочистил горло и посмотрел на мужчину в смокинге, – Что скажешь, Иштаран?

– Мы можем использовать палача несколько иначе. – Иштаран подкурил цветную сигарету с мундштуком. – Вы все по-своему правы, но раз уж мы хотим избавиться от заклейменных, то должны кардинально изменить вектор работы Талиона. Не обязательно использовать его по прямому назначению. Возьмём к примеру, прокурора. Он знал, что Серябкин невиновен и всё равно подвёл его к наказанию за то, чего тот не совершал. А что если бы с прокурором случилось нечто подобное? Насколько мне известно, его отец занимается коммерцией. И точку где он работает, равно как и его самого, не трогают лишь потому, что заботливый сын замолвил за него слово перед нужными людьми. Понимаете о чём я?

– Ты предлагаешь, чтобы вместо заклейменного пострадал кто-то из его близких? – недоуменно спросила Адарастея. – Почему за поступки одного должен отвечать кто-то другой?

– То, что случается с нашими близкими и любимыми, ранит гораздо глубже собственного увечья. – Иштаран обвёл всех взглядом. – Вспомните маму Серебкина. Ее сына упекли за решетку по ложному обвинению, где он, не выдержав психологического давления, покончил с собой. Это удар в самое сердце матери и тоже самое должен испытать тот прокурор.

– Хорошо, допустим всё будет так, как ты говоришь. – смотря в зеркало и поправляя волосы, заговорила Немесида, – Ты упускаешь один момент. Как это поможет ликвидировать носителей клейма?

– А вот здесь я, пожалуй, встану на сторону Адрастеи и Форсети. Филикян с Марцыным хоть и заклейменные, но все же остаются людьми. Ликвидации подлежит только угроза, исходящая от клейм, а не их носители.

– Нельзя так рисковать, – Шезму придвинулся поближе к Иштарану, – Где гарантия того, что после предложенного тобой «вариативного» наказания, клеймо исчезнет раз и навсегда?

– Твои предложения.

– Не вмешиваться в работу Талиона. Заклейменные должны быть ликвидированы и точка. Третьего не дано.

– Предлагаю перейти к голосованию. – резолютировал Форсети. – Решение будет принято мнением большинства, Шезму.

– Как пожелаете, коллеги. – Шезму недовольно скривил рот и отодвинулся от стола.

Глаза Форсети заискрились и испустили белый пучок света на овальный стол. Напротив каждого узором стали расходиться яркие линии, вырисовывавшие их индивидуальные символы. Белоснежные крылья, обрамленные золотом у Немесиды. Серебряный щит на зернистом голубом поле у Адрастеи. Голова льва с разинутой пастью и острыми клыками у Иштарана. Два коротких кинжала, пылающих огнем у Шезму. И самый большой символ, в виде двух скрещенных золотых секир, был у Форсети. Все пятеро встали и приложил ладонь к своим меткам, из которых поочередно выростали разноцветные пульсирующие столбы света.

«Вершители Ордалии готовы вынести вердикт» – прогремели слова Форсети.