Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)

– Надеешься прямо туда? – От удивления голова перестает болеть, как бабка пошептала.

– Там посмотрим. Часок у тебя еще есть, чтобы окончательно прийти в себя, ну а потом – в путь‑дорогу.

Ревущее пламя иссушающим жаром пыхает прямо в лицо, а я все никак не могу согреться. Насквозь промокший плащ исходит густым паром, медленно высыхая, а на тяжелом, грубой ковки шампуре вращается небольшой поросенок, распространяя по всему трактиру чарующий запах. Слюни не то что текут, они льются ручьем, падают водопадом прямо в пустой желудок, но того на мякине не проведешь, настойчиво требует мяса. Такое впечатление, что в желудке завелись зубы, с такой силой он терзает меня изнутри, еще чуть‑чуть, и разорвет на части.

– Пива? – с немалым изумлением переспрашивает озадаченный Гектор. – Какого к черту пива, ты что, проклятый англичанин?

– Нет, – твердо признаюсь я, – просто пиво очень люблю.

– В такую погоду надо пить только вино, разогретое и с пряностями!

Рыцарь сует мне в озябшую ладонь громадную кружку, исходящую паром. Я с опаской глотаю обжигающую жидкость, тут же начинаю прогреваться изнутри. Незаметно для себя выхлебываю всю кружку, с облегчением отставляю в сторону: наконец‑то согрелся. Возвращаюсь за стол, с тоской оглядываясь на пылающий очаг. Но делать нечего, если огонь никуда не денется, то поросенок, которого только что бухнул на стол слуга, долго не протянет. Больно азартно горят глаза у моего спутника, для него поджаренный зверек – на пять минут трудов. Если не поспею, останется глодать кости.

Вообще‑то я люблю дождь, особенно если сижу в теплом помещении, а он льет себе снаружи. Таким образом наша любовь проявляется на расстоянии, и чем оно между нами больше, тем мои теплые чувства к дождю сильнее. Раньше я и не задумывался, каково это – жить под защитой цивилизации. Непонятно? Объясню на пальцах. В двадцать первом веке мы привыкли передвигаться по ровной поверхности в легкой обуви. Положа руку на сердце, кто из нас много ходит? Автомобилисты – те вообще крайний случай, даже в ближайший киоск за сигаретами выбираются только на «железном друге». Пешеходы ничуть не лучше, тоже ходят крайне мало, причем все по асфальту. Да, пробежки в кроссовках по парку для здоровья – это замечательно. А ведь под тонким слоем асфальта прячется земля, глина, песок.

Ямы и холмы, разбитые грязные дороги – вот что такое пятнадцатый век. А уж если приключился дождь, так хоть всех святых выноси. Грязюка просто непролазная. А так как никто не знает, когда собственно пройдет ливень, мгновенно размывающий все дороги, то все время приходится носить тяжелую обувь, что гарантированно не пропустит воду хотя бы в первые пару часов. И подметки у нее толстые: попадет под ногу острый камень – и не почувствуешь.

Поверьте испытавшему на себе: невеликое удовольствие тащиться по глубокой грязи в насквозь промокшей обуви. Лошадь… Кто сказал – лошадь? Лошадь, уважаемый, денег стоит, и немалых. Частенько приходится слезать с нее, болезной, и вести за собой в поводу. Поскользнется в глубокой грязи, сломает или вывихнет ногу – пиши пропало. Придется убить, чтобы бедное животное не мучилось. Тогда снимай седло и клади себе на спину, это вещь достаточно дорогая, чтобы бросать вместе с мертвой лошадью. Так что, если не углядел за верным скакуном, приходится топать на своих двоих до ближайшего лошадиного барышника. А седло – увесистая штука, спину натирает на раз‑два, потому – берегите лошадей.

С вечера лошадь принято расседлывать и чистить, внимательно осматривать копыта, не дай бог, животное захромает. Ее надлежит любить, холить и лелеять. А кроме того, в густых кустах по обочинам обычно сидит достаточное количество желающих покататься именно на вашей лошади, а потому всадник, как пионер, должен быть всегда готов силой доказать права на четвероногого друга. Нет здесь и электричества, а потому вечерние развлечения резко ограничены, спать приходится ложиться рано, чтобы так же рано вставать. Бананы, фейхоа и прочие излишества остались в будущем, и вряд ли удастся еще раз попробовать ананас. Да и черт с ними. Я ловлю себя на мысли, что мне все равно здесь нравится.

Понятно, что в данный момент я согрелся, наелся и напился так, что живот вот‑вот лопнет, а потому приходится дышать с некоторой осторожностью. В общем, к вечеру жизнь наладилась. Но только ли в этом дело? Зачем себя обманывать, просто у меня появился настоящий друг. Человек, которому я не раз спас жизнь и который пару десятков раз спасал мою, да что толку считаться? У меня появился друг, который, не задумываясь, встанет рядом, а при нужде защитит спину, так же поступлю и я, а это греет, знаете ли.

Я немного пришел в себя после трехдневного путешествия под проливным дождем и романтических ночевок на природе, а потому начинаю анализировать окружающее. Трактир, само это слово навевает кучу ассоциаций, тут и вечно сладкий слоеный пирожок, и тройка с бубенцами, на которой подкатывает укутанный в шубу купец, и море водки, и бесконечные драки, и…