Орден Ультрамаринов: Омнибус

Хонсю проигнорировал злорадство Ваанеса и оставил ядовитые слова без ответа. Он действительно думал, что аудиенция назначена ему одному, но теперь ясно видел всю абсурдность такого предположения. Ведь это была Жатва Черепов, и, естественно, каждый из собравшихся здесь воинов полагал, что победителем станет именно он.

Тут и там в толпе виднелись рога, багрового цвета шлемы, блестящие лезвия топоров и мечей, инопланетные существа в сегментных доспехах, а над всем этим буйными красками пестрели штандарты, на многих из которых виднелся тот или иной знаменитый символ Темных Богов.

— Нам тоже нужно было принести знамя? — прошипел Хонсю, склонившись к Ваанесу.

— Можно было и принести, но на него бы это впечатления не произвело.

— В этой комнате страх, — сказал Свежерожденный. — Я чувствую, как он струится в этих стенах, подобно течениям варпа.

Хонсю кивнул. Даже он ощущал затаенное, гнетущее беспокойство, пропитавшее весь тронный зал. Сам трон — увитый терниями монолит из оникса, рядом с которым любой человек, даже Астартес, показался бы карликом — пока пустовал.

Инстинктивно почуяв опасность, Хонсю повернулся, и рука его метнулась к эфесу меча. Над ним нависла угрожающая тень.

— Ты Хонсю? — прогремел голос, похожий на грохот падающих могильных камней.

— Да, я, — ответил он и посмотрел вверх, в горящие, словно угли, глаза воина, облаченного в алый доспех: покрытая глубокими царапинами и опаленная пламенем битвы броня как будто состояла из переплетения обнаженных мускулов. Кости, спекшиеся в сплошную массу, образовали наплечники доспеха, на которых был вырезан символ в виде планеты, пожираемой зубастыми челюстями. На нагруднике из сросшихся ребер виднелся красный череп, выжженный поверх восьмиконечной звезды, и Хонсю сразу узнал того, кто стоял перед ним. На голове его был шлем, сделанный из черепа орка, при жизни наверняка бывшего немыслимых размеров; глаза воина, глядевшие из глубины этого черепа, светились сдержанной яростью.

— Пашток Улувент, я полагаю, — сказал Хонсю.

— Я Мясник Формунда, я кровавая буря в ночи, что приходит, чтобы забрать черепа святых для Хозяина Медного Трона, — провозгласил гигант; до Хонсю донесся запах свернувшейся крови, исходивший от его доспехов.

— Что тебе нужно? Разве ты потерял мало людей при попытке штурмовать мой лагерь?

— Просто кровавая жертва, — отмахнулся Улувент. — Объявление вызова.

— Ты позволил своим людям погибнуть, только чтобы бросить мне вызов? — Хонсю все не мог поверить.

— Они — ничто, просто пушечное мясо, с помощью которого я выражаю свое недовольство. А вот Восок Далл был одним из лучших воинов моего отряда, и за его смерть ты заплатишь собственной жизнью.

— Многие пытались меня убить, — ответил Хонсю, выпрямляясь во весь рост перед чемпионом Кровавого Бога, — но ни у кого пока не получилось, а они были посильнее, чем ты.

Улувент негромко рассмеялся — смех, в котором не было и следа веселья, прозвучал так, как будто доносился из пещеры на краю мира, — протянул руку и легонько постучал Хонсю по лбу.

— Когда начнется Жатва, ты и я встретимся на поле боя, дворняжка, и я украшу мой доспех твоим черепом.

Не дожидаясь ответа, Улувент развернулся и зашагал прочь. Только усилием воли Хонсю сдержал охватившую его ярость и не выстрелил тому в спину.

— Варп замерзнет, прежде чем это случится, — прошипел он, и в этот момент взревел боевой горн титана. Резкий, диссонирующий звук, в котором в разрядах статики смешался пульсирующий сигнал фанфары и воинственное рычание, эхом прокатился по залу, резонансом отозвался в колоннах и проник до самых костей каждого из воинов.

Хонсю моргнул, увидев, что трон у ног линейного титана уже не пустует. Сидел ли там кто-нибудь мгновением раньше? Он мог поклясться, что на троне из оникса только что никого не было, но теперь на нем восседал, наподобие древнего короля, колосс в алых с золотом доспехах. Нимб из клинков обрамлял пепельно-бледное, бескровное лицо, правая рука оканчивалась чудовищного размера когтями, лезвия которых были выпущены и мерцали, оживленные темной энергией; в другой руке величественного короля был огромный топор. Безжалостным взглядом он окинул собравшихся воинов, и невозможно было утаить хоть что-нибудь от этого проницательного взора. У плеча гиганта, обвившись вокруг вентиляционных отверстий его ранца, сидело непрестанно чирикающее, покрытое слизью существо, похожее на рептилию.

Горн титана внезапно смолк, и все глаза устремились на короля-воина на ониксовом троне. Каждый избранный в зале преклонил колено в почтении перед столь могущественным правителем.

Гурон Черное Сердце.

Тиран Бадаба.

Наконец Тиран заговорил, и голос его был рокочущим и властным. Это был голос, привыкший повелевать, голос, убедивший три ордена Адептус Астартес встать на его сторону и пойти против своих братьев. Голос воина, потерявшего больше половины тела и не только выжившего, но и ставшего после этого еще сильнее и смертоноснее.

Нехотя Хонсю признал, что Гурон производит впечатление.