Орден Ультрамаринов: Омнибус

Он замер, почувствовав, как один из дронов пролетел над ним, несильное давление движков разгладило камуфляжный плащ на его широкой спине. Палец напрягся на спусковом крючке болтера, но он поборол желание перекатиться на спину и всадить снаряд в днище дрона.

Леарх ждал, секунды тянулись бесконечно, и наконец он услышал жужжание улетающих дронов. Он выдохнул и поднял голову, глядя, как стая дронов скользит над землей и исчезает в лесу далеко на востоке.

Довольный, что опасность обнаружения миновала, Леарх встал и стряхнул листья с камуфляжного плаща. Скауты собрались вокруг него, и он чувствовал, как они разочарованы. Внедрение и причинение разрушений за линией фронта входило в обязанности скаутов, и зайти так далеко и не нанести тау никакого вреда было сущим проклятием для этих воинов.

— Милорд, — заговорил Иссам, — и долго мы будем вот так таиться?

— Сколько понадобится.

— Мы сбили бы эти дроны за несколько секунд, — упорствовал Даксиан, один из самых молодых скаутов Иссама. — Они не успели бы предупредить своих.

— А когда заметят их отсутствие? Что тогда? Этот регион наводнят разведчики тау, выясняющие, кто же их сбил. Вы все отличные скауты, и я не сомневаюсь, что вы смогли бы заставить тау гоняться за собственным хвостом, но это не обычное разведзадание.

Скауты кивнули, хотя Леарх заметил разочарование в их глазах. Так ли чувствовал себя Уриил, когда Леарх призвал его к ответу?

— Кодекс Астартес гласит, что при любой возможности мы должны расстраивать планы врага, — напомнил разведчик Пармиан.

— Наша задача — спасти Куделькара Шонаи, — поправил его Леарх. — Ничто не должно отвлечь нас от ее осуществления. Это понятно?

— Да, милорд, но пока мы прячемся от врага, наши братья завоевывают славу на поле чести.

— Честь есть во всем, Пармиан, и не всегда ее заслуживают, идя прямо на врага. Каждый из нас должен сыграть свою роль в этой драме — будь то биться с болтером и цепным мечом в руках или служить во имя высших целей войны за линией фронта.

Леарх развернулся на каблуках и снова зашагал на юг.

— Не бойтесь, мои молодые братья, — сказал он, — у вас скоро появится возможность снискать славу.

Крики боли метались между грязными стенами коридора, и Дженна Шарбен чувствовала каждый, словно нож в груди, шагая к камере для допросов. Вопли принадлежали пришельцам и должны были звучать музыкой в ее ушах, но горе и ужас, различимые в них, рвали ей душу, жаждущую справедливости и благородства.

Каждый шаг стоил усилий, потому что с момента нападения тау на Брэндонские Врата она совершенно не высыпалась. Крылатые вспомогательные войска тау заполонили город, и в Стеклянном доме внезапные налеты с воздуха стали повседневной реальностью. Нервы были на пределе, захватчики вызывали жгучее негодование. К тому же припасы практически не возобновлялись, и силовики, несущие службу в тюрьме, считались менее важными, чем те, кто сражался по всему Павонису.

Дженна понимала, что в этом есть своя логика, но от этого было не легче объяснять подчиненным, почему они перешли на пайки и переработанную воду. Быть обреченным на жизнь в загаженных бараках Стеклянного дома на диете из замороженных продуктов и противной на вкус воды, прошедшей неизвестно через какое количество пищеварительных трактов, — не самая благоприятная ситуация для укрепления душевного спокойствия.

Напряжение росло, но силовики могли сбрасывать его: с тех пор как Ультрамарины доставили в Стеклянный дом пленных, подчиненные Дженны изобретали новые и все более изощренные способы унижать и мучить их.

Всем пленным тау состригли их стоявшую хохолком растительность на голове и сняли все опознавательные знаки, украшения и драгоценности, прежде чем обдать их струей воды под давлением, благословленной прелатом Куллой. Одетых в одинаковые рубахи, их как скот загнали в переполненные камеры и заковали в кандалы, ранящие ноги до мяса, и на долгие дни лишили пищи и сна.

И сколько в итоге добыто полезной информации?

Нисколько.

Практически все, что удалось выбить из пленных, — это их имена и что-то вроде серийных номеров. Не то чтобы Дженна рассчитывала на многое. Узник, подверженный пыткам, может сказать все что угодно, лишь бы прекратить мучения, и любую информацию, добытую таким способом, следует рассматривать как сомнительную.

Дженна осознала это после своего первого бесплодного допроса Ла'тиен, ей было до странного стыдно за то, какое серьезное насилие она применяла. В конце концов она свела допросы к чисто вербальному взаимодействию.

Однако так поступила лишь она.

Дженна потерла ладонью лицо, чувствуя, какой сухой стала кожа и как ввалились щеки на скудном пайке. Ее светлые волосы были грязны и непричесанны, и она знала, что ничем не напоминает щеголеватую Арбитрес, прибывшую на Павонис преисполненной идеализма и пламенных мыслей о справедливости.

Какая еще справедливость в этом аду?