Орден Ультрамаринов: Омнибус

— Они просто пушечное мясо, — возразил Хонсю. — И если тебя это утешит, они все умрут.

— Однако в долину вы отправляетесь именно с ними.

— Нет, они всего лишь приманка, отвлекающая цель, которая заставит Ультрадесант смотреть прямо, а не себе под ноги, где я и пройду.

— Если прятаться, то на видном месте, — Бронн медленно улыбнулся, начиная понимать.

— Именно так, — согласился Хонсю.

Появились Кадарас Грендель и существо, которое Хонсю называл Свежерожденным, и рука Бронна рефлекторно потянулась к пистолету. Они заметили этот жест, и поведение обоих сразу же изменилось: Грендель широко улыбнулся, предвкушая драку, а Свежерожденный посмотрел на воина с любопытством, словно прикидывая, какую конечность оторвать ему первой. Усилием воли Бронн заставил себя опустить руку, на что Грендель рассмеялся и ткнул пальцем в сторону своего спутника:

— Мудрое решение. Он оторвет тебе голову, прежде чем ты успеешь достать пистолет.

Не обращая на Гренделя внимания, Бронн смотрел на гибких и изящных мечников, которые как раз поднимались на борт последнего «Адского бура». Каждый в этом отряде был великолепным мастером клинка; в поисках достойного противника воины последовали за своим предводителем, Нотой Этассай, на Новый Бадаб — и присягнули Хонсю, когда тот победил Этассай в последнем поединке на Жатве черепов. Мечники поклонялись Темному Принцу и потому никакого доверия не заслуживали.

— Это война, — сказал Хонсю, заметив, куда смотрит Бронн, — и я без колебаний и сожалений буду использовать то оружие и ту армию, которая у меня есть.

— То же я сказал и Дассандре, — ответил Бронн. — Но я соврал.

Хонсю пожал плечами.

— Ты все еще веришь в старые традиции. Вот в чем твоя проблема, Бронн.

— Пертурабо старые традиции вполне устраивали.

— И посмотри, где он теперь, — возразил Хонсю с неожиданной злостью. — Сидит без движения в своем мертвом городе на Медренгарде, в плену у собственной обиды и горечи. Если он считает, что его так сильно унизили, то почему не идет на штурм имперских крепостей, чтобы уничтожить их все? В мире нет такой твердыни, которую он не смог бы сокрушить за один день.

Горячность в голосе Хонсю удивила Бронна: он думал, что Кузнеца Войны нисколько не заботит ни Долгая война, ни тот примечательный факт, что Пертурабо уже очень давно в ней не участвует. Неужели он, Бронн, заблуждался насчет своего командира — или это очередная игр

Сейчас

Боль усиливалась.

Его доспех полностью вышел из строя, и двигаться стало практически невозможно. Раньше он был грозным воином, но теперь силы покидали его. Броня, раньше защищавшая, стала тяжким грузом, который слабеющее тело больше не могло нести. Он помнил день, когда получил этот доспех, помнил величественные колонны Каменной галереи и то, как вместе с тысячами братьев по оружию преклонил колени перед примархом в вороненой броне.

Бронн вспомнил, какую несокрушимую гордость ощутил тогда: он стал частью чего-то более великого, чем он сам, и это чувство помогло ему пережить самые темные дни Великого предательства. Но Долгая Война и упадок, в который погрузился легион, показали ему, что несокрушимых вещей не существует. Можно унизить даже самого уверенного в себе гордеца, можно взять штурмом даже самую неприступную крепость — и даже самая твердая вера может пошатнуться перед лицом предательства.

В чем он ошибся?…

Атака Рожденных Кровью провалилась: Ультрадесантники и ультрамарские солдаты, действуя вместе, сумели остановить нападавших и заставили их повернуть вспять. Свирепые воины Механикус набросились на своих темных братьев с особо лютой ненавистью, потому что враги их когда-то были такими же, как они. Перевес оказался на стороне имперских сил, но в этот момент на поле битвы появилась Черная базилика, и ее орудия нанесли защитникам страшный урон, поставив на грань полного уничтожения.

Но в конце концов и это мощное оружие было потеряно…

По всей пещере валялись обломки черной громадины — бесценные останки, обреченные ржаветь в здешней влажной атмосфере, ибо некому было их собрать: из Темных Механикус в живых не осталось никого. Бронну следовало предвидеть вероятность саботажа, ведь Гвардия Ворона именно на этом и специализировалась: удары из тени и скрытое проникновение в цитадели с самой совершенной защитой.

Бронн помнил, как много лет назад сражался вместе с Кораксом и его воинами; сыны этого примарха, возможно, успели забыть те битвы, но его память сохранила все. Хотя Империум погрузился в застой и его космические десантники были лишь бледной тенью великих легионов древности, тот, кто провел отряд в сердце Черной базилики, был достойным воином. Но Бронн не мог долго восхищаться профессионализмом противника — вернулась боль, он закашлялся и сплюнул кровавый сгусток.