Ореховый Будда

Симпей же вытянулся будто бы ничком, лежа животом на пустоте. Чуть скосил раму, сделал широкий полукруг над водой, соскользнул обратно к берегу — туда, где тот был ниже, коснулся ходулями земли, пробежал с полсотни шагов. Остановился.

Ученица неслась к нему вприпрыжку, со всех ног.

— Я тоже хочу полетать! Дай попробовать!

— Сразу не выйдет, — сказал ей дед, снимая крылья, а затем отвязывая ходули. — Мы поживем здесь, близ сего Плесецкого озера, сколько понадобится. Прежде чем научиться летать, нужно научиться падать. С этого и начнем. Вон хорошее дерево. Пойдем туда.

Повел ее к старому кривому клену, нижние ветви которого были в сажени от земли.

— Лезь. Подсажу.

Раньше Ката и на столь малую высоту карабкаться побоялась бы, а сейчас нисколечко.

Дедушка смотрел снизу, задрав голову.

— Подымись выше… Еще выше. Теперь прыгай.

Она заколебалась. Глядеть вниз было уже нестрашно, но прыгнуть?

— Расшибусь…

— Расшибаются те, кто бьет собой землю. Она на это обижается, бьет ответно. А ты не бей собою землю, ты гладь. Тогда она тебя тоже не ударит. Стань кошкой, упругой и гибкой. Прыгнула — и покатилась.

— Ой, — сказала Ката. Зажмурилась и прыгнула.

Дедушка подхватил ее, упали вместе.

— Кошка глаз не закрывает. Лезь обратно. Падай на четыре лапы и катись.

Во второй раз Ката приземлилась уже сама, отшибла себе все «лапы», немножко поругалась с болью. Была снова отправлена на дерево.

— Дальше давай одна. Скучно смотреть, — зевнул Симпей. — На тебе ножик. После каждого прыжка царапай на коре черту. Вернусь — посчитаю.

Вернулся он только в сумерках. Ката, обессиленная, сидела, привалившись спиной к стволу, чтоб не видеть опостылевшего клена. Саднили намятые коленки и ободранные ладони.

Учитель посчитал царапины. Их было больше сотни.

— Покажи.

Она кошкой вскарабкалась, кошкой упала, по‑кошачьи же фыркнула — злилась на деда, что так долго не приходил.

— Ладно. Падать ты умеешь. Завтра поучимся бегать. А ныне пора спать. Я нашел для нас гожий дом.

Домом был старый мертвый дуб, стоявший на малом холме посреди голого поля. Когда‑то давно, много лет назад, дерево убило молнией. Сверху оно было черно-обугленное, внутри полое.

— Здесь живет барсук, — сказал Симпей, — но я попросил его пустить нас пожить. Запах не очень приятный, зато кров над головой. И мягко — я нарвал травы.

Ката так устала, что на запах ей было плевать. Она упала и сразу уснула.

* * *

— Вставай, — растолкал ее дед на рассвете. — Я сделал тебе ходули. Еды не получишь, пока не пробежишь на них сто шагов.

Ката встала на жерди, покачалась на них — и грохнулась. Если б вчера не научилась падать, сломала бы себе хребтину, а так только охнула.

— Постой на одной, — велел учитель. — На одной! Второй не опирайся!

Она покачалась-покачалась, сызнова бухнулась.

Симпей уселся завтракать, а Ката пыхтела — обвыкалась стоять на левой ноге, потом на правой. Очень тянуло живот — со вчерашнего утра ни крошки не ела, но это были пустяки.

К полудню деревяшки стали, как продолжение собственных ног. На них можно было уже ходить.

Еду — несколько сухарей, морковину, пару каких‑то противных, но полезных для хары (леший знает, что это такое) корешков — она заслужила только к закату. Но зато вечером, уже под звездами, первый раз пробежалась по полю — быстро, со свистом ветра в ушах.

— Завтра полетишь, — пообещал Симпей.

И они залегли в дупло. Ката опять спала бревном — так умаялась.

На третий день с утра она училась бегать на ходулях с крыльями. Сначала — просто держать ровно, не перекашивать. Потом чуть-чуть приподнимать спереди, чтоб мешковину подпирал воздух.

— Длиннее прыгай, длиннее! — покрикивал дед, несшийся рядом.

Приподнятые, крылья помогали удлиннять скачки. Ката ухала, ей нравилось.

Но первый разбег к обрыву кончился плохо. Она оттолкнулась ногой от края, на хорошей скорости, но крыльев ровно не удержала и с великим плеском сверзлась в воду.

Плохо, что мешковина намокла. Пришлось потом час сушить на костре.

Так же стыдно завершилась и вторая попытка, и третья, и четвертая. На пятый раз Ката тоже чуть не упала, но удержала-таки крылья, выровнялась и понеслась над озером, совсем низко. Улетела недалеко, задела воду ногами, окунулась, но это была победа.

Потом, на берегу, от нетерпения не сидела у костра, а стояла, все время щупая лён — не просох ли уже.

— Аааа! Лечуууу! — несся над озером Катин крик малое время спустя.

Она то опускалась к самой воде, то поднималась ввысь, откуда дедушка казался не боле мыши.

Вон оно каково — птицей летать! Легко, воздушно, свободно!

В конце концов рухнула-таки в воду, но это уже было неважно.

Учитель сказал:

— Хватит. Высоты перестала бояться, и ладно. А развлекаться без смысла — это не по‑монашески. Сушись — и спать. Завтра продолжим путь. Будет пятая ступень. Она легкая и тоже тебе понравится.