Ореховый лес

Я снова пошла вперед и споткнулась о порог. Коленями я приземлилась на толстый ковер цвета слоновой кости. Чтобы подняться, я ухватилась за длинный шелковый балдахин кровати как раз на расстоянии моей руки.

Кровать была как из сказки, до пола завешенная ветхими завесами. Сквозь прорехи я могла разглядеть фигуру, неподвижно лежавшую на постели. По четырем углам кровати стояли потемневшие серебряные канделябры с зажженными свечами, которые плакали воском и распространяли дурманящий аромат жимолости.

Я совершенно не желала видеть, кто лежит на кровати. Я вообще не хотела находиться в этой комнате, в этом доме. Все здесь не сочеталось одно с другим, это была записная книжка, полная мест и мгновений, чьих-то разрозненных воспоминаний. Воспоминаний Алтеи или, может быть, Эллы. Был ли Ореховый лес реальным? Существовал ли он когда-нибудь? Где бы я ни находилась, это был не человеческий дом. Это был калейдоскоп. Я подошла к окну, подумав, что могла бы вылезти наружу, но оказалось, что я уже не на втором этаже – каким-то образом я попала в башню. Лужайка казалась зеленым морем далеко внизу.

То, что лежало в кровати, издало негромкий звук – стон или вздох, от которого у меня встали дыбом все волосы на голове и даже тонкие волоски на шее. Я бросилась прочь из комнаты.

И выбежала в грязновато-желтую кухню. На потолке тихо жужжала лампочка, от запаха укропа и несвежего кофе у меня скрутило желудок. Робкий весенний свет лился сквозь грязное окно на буфет, полный чашек. Запустение лежало на всем вокруг, как слой пыли. На пластиковом зеленоватом столике стояла пустая кружка, лежал ссохшийся от воды томик «Мадам Бовари» и ножницы. И стопка газетных вырезок, соединенных скрепкой.

Дрожащей рукой я вытащила верхнюю бумажку, перекосив всю стопку. «Беспокойства в городке на севере штата – последствия убийства». «Поиск пропавших туристов идет вторую неделю». «Убийства на севере штата – скорее всего, серия». «Обнаружена пятая жертва, убийства до сих пор не раскрыты». «Таинственные преступления в маленьком городке». «Останки найдены, вопросы остаются открытыми».

Значит, Алтея знала. Знала, что она выпустила наружу – и какие у этого последствия.

Вопль у меня за спиной разрезал воздух надвое. Я резко развернулась, сбив на пол кружку. На плите неожиданно засвистел, закипая, голубой эмалированный чайник, а за дверью послышался скрип шагов.

За краткое мгновение страха я обдумала, не броситься ли мне в окно. Но продолжала стоять, чувствуя, как вибрируют мышцы моих рук. Шаги приближались и остановились прямо за порогом.

Молчание тянулось, пока не стало совершенно невыносимым – плотная, выжидающая тишина вслушивающегося живого существа. Я сделала несколько шагов по плиткам пола, взялась за ручку – и открыла дверь рывком, как сдирают полоску пластыря.

…И ступила в водоворот голосов, музыки и тел, в аромат воска и духов, густой, как сироп.

Я стояла в полумраке бального зала. Над головами танцующих раскачивался тяжелый канделябр с оплывшими свечами; пары двигались под нестройную пронзительную музыку, которая отлично подошла бы для вечеринки в аду.

Танцующие были плотно притиснуты друг к другу, как пассажиры метро в час пик, и раскачивались в болезненном ритме музыки. Свет свечей блестел на зубах, белках глаз, на потной коже и на каплях белого воска, которые падали людям на волосы и застывали.

Мне показалось, что в толпе я вижу Эллу – немного повзрослевшую, но все еще не взрослую. Она улыбалась светской улыбкой своему партнеру, который закружил ее в танце, и она исчезла из вида. Я стала проталкиваться вперед, чтобы ее найти, и толпа поддалась.

Мужчина со свежим синяком под глазом танцевал в одиночку, явно разогретый чем-то покрепче ликера. Трое женщин с телами тонкими, как лианы, сплетались воедино и расплетались, будто у них вовсе не было костей, и сливались, как в размытом акварельном рисунке. Я едва не споткнулась о какую-то коротышку, которую я сперва приняла за ребенка, пока на ее лицо не упал свет. Взгляд ее глаз заставил меня отступить на шаг.

И тут я увидела нечто, от чего замерла, до кончиков пальцев наполнившись звездным светом.

Финч. Ошибиться невозможно – это был Финч в самом сердце зала. Финч в белой рубашке, с тяжелыми тенями на плечах. Глаза его пылали, губы мягко изогнулись, и он целиком и полностью был поглощен своей партнершей – невысокой энергичной девушкой с яркими волосами, сбегавшими по спине, как у Барби.

Это была я — только длинноволосая, и эта другая я смотрела на Финча с выражением, которого я не могла представить на своем лице.