Орел и Ворон

Однако же помимо тегиляя, служащего броней большинству соратников отца, батя мой имел и кольчугу с коротким рукавом и длинным подолом, и древний шелом с наносником. У других сынов боярских такой збруи не было…

Он был умелым воином, мой отец. Искусно владел луком, метко стреляя из него и с земли, и с седла, лихо рубил саблей – поговаривали, что как-то раз в рубке он рассек татарина пополам до самого седла! К тому же весьма умелый наездник, батька мой был весьма уважаем прочими детьми боярскими и в свое время заслуженно получил десяток под начало.

Но когда мне стукнуло одиннадцать годков, сгинул отец вместе с дозорным разъездом – сгинул вместе с конем добрым, древним дедовским шеломом и кольчугой, верткой саблей-киличем и тугим составным луком… Вся збруя ратная, стоящая немалых денег, пропала в те черные дни – хотя о ней ли горевать, когда родной человек встретил погибель?! Я, когда понял, что отец из степи уже не вернется, ревел белугой, как никогда в жизни!

Но разве поможешь слезами горю?

…Не просто так Елец строили одной из самых сильных крепостей засечной черты, не просто так один за другим уходили в степь разъезды служивых людей. Неприступная для степняков твердыня закрыла собой удобный брод на реке Быстрая Сосна в месте впадения в нее реки Елец, перекрыв, таким образом, Кальмиусскую сакму – восточное ответвление страшного Муравского шляха, ведущего на Русь из Крыма… Крупных вторжений татар на нашем веку, правда, не было. Но каждое лето крымчаки и ногайцы разбойничали в окрестностях, небольшими отрядами охотясь на зазевавшихся хлебопашцев, одиноких ратников, путешественников, держащих путь в соседние города-крепости… Они хватали полон на продажу и стремительно уходили в степь, спасаясь от преследования детей боярских или казаков. Нередко полоняников удавалось отбить, но и нередко степняки успевали скрыться…

В таких условиях мать, оставшаяся без мужа, кормильца и защитника, бросила выделенный отцу в кормление земельный надел (к тому же ненаследуемый) и с первым снегом декабря семь тысяч сто четвертого года от сотворения мира вернулась в Рязань с большим санным обозом, охрана которого была степнякам не по зубам. Однако с тех самых пор семья наша из пяти детей, среди которых был я самым старшим, жила весьма худо…

И потому спустя еще шесть годков я и сам подался в служивые люди. Благодаря добрым знакомцам, помнящим еще моего отца, приняли меня в стрелецкий приказ, снабдив от казны збруей ратной (саблей и бердышом, пищалью и порохом, да свинцом на пули), кафтаном, жалованьем, и даже дали небольшой земельный надел. И уже через два года я стал выделяться среди прочих стрельцов ростом да силой мужицкой – как начал есть вдоволь и сытно, так и окреп заметно! От природы же что я, что родитель мой были весьма крепки… Начал превосходить я прочих служивых и ратной выучкой. Саблей владеть меня еще батька выучил – с семи годков клинок в руки взял, поклон земной за то родителю! Конечно, многое забылось за годы безотцовщины, но многое вспомнилось уже в стрелецком приказе. А там и бердышом рубить наловчился, и сноровисто пищаль заряжать да довольно метко стрелять с тридцати шагов.

Сколько же воды с тех пор утекло…

Хоть и побили мы Самозванца под Добрыничами да все одно Путивль не взяли. А уж там Годунов помер, семью его истребили да вражине и присягнули, будь он неладен! И стал подлый вор настоящим государем, и переметнулись под его руку недавние враги: и боярин Федор Басманов, честно отразивший несколько польских штурмов в Новгороде-Северском, и даже князь наш Мстиславский, дважды с Самозванцем ратавшийся! Ну а как признала его сыном старица Марфа – последняя супруга Иоанна Четвертого, в миру Мария Нагая, – так уж вся земля Русская «Дмитрию Иоанновичу» поклонилась…

Впрочем, надо признать: начал новый государь весьма неплохо. То, что сосланных ранее бояр да дворян он в Москву вернул или что в холопы запретил записывать наследно, то меня не особенно касалось. Однако же «царь Дмитрий» удвоил жалованье служивым людям, а детям боярским и помещикам добавил земельных наделов за счет монастырских земель. Южное же порубежье государь и вовсе освободил от налогов на целых десять лет! Правда, в других местах поборы он поднял, но, как только стало возмущаться местное крестьянство, тут же пошел на уступки. Невиданное дело! А чтобы недостачу в казну царскую перекрыть, «Дмитрий Иоаннович» обложил ясаком татар сибирских и остяков.

Что тут скажешь?! Любо!

Государь действительно сумел расположить к себе и стрельцов, и пушкарей, и детей боярских, и городских казаков. А к казакам Вольного Дона он отправил посольство с богатыми дарами, хлебным жалованьем, сукном, порохом и пищалями. И заключил «Дмитрий Иоаннович» с казаками уговор вместе по туретчине ударить, Азов и устье Дона у татар и османов забрать!