Орел и Ворон

– Что же касается сходства с Петром Первым, а хватит ли Скопину сил прорубить «окно в Европу» в начале семнадцатого века? Это Петр Алексеевич решился строить Питер в устье Невы, и то ведь сколько сил в столицу было вложено, сколько народу угроблено на стройке, словившего хвори в заболоченной местности? А ближайший удобный порт – Нарва. Взять ее – и вновь будет война в Ливонии… Так что оставит после себя Скопин-Шуйский – набравшееся сил и окрепшее государство? Или же надорвавшуюся после бесконечных войн страну и обнищавший от поборов на те же войны народ, как то было по итогам правления Иоанна Четвертого Грозного? А ведь последний начинал еще как бодро! Да только завяз в Ливонии, где ему пришлось противостоять целой коалиции европейских держав.

Стас не нашелся сразу что ответить. Прекратив мерить комнату шагами, он устало опустился на стул напротив, склонив голову. На минуту-другую на кухне воцарилась вязкая тишина, но прервал ее мой товарищ, твердо посмотрев мне в глаза:

– Мы не можем знать, как сложится история России, если Скопин-Шуйский не будет отравлен. Вариаций бесконечное множество, но вот ты говоришь про разоренную страну и обнищавший народ по итогам правления князя Михаила. А ничего, что другой Михаил, который Романов, именно такой страну и принял, и во многом потому, что тезку его отравили на царском пиру? Вот ты грозишься тяжелыми последствиями для страны по итогам правления царя-воина, да только к концу Смуты Московская Русь находилась в гораздо более страшном разорении, чем к концу царствия Грозного, раз уж ты его упомянул… И потом, каким именно мог бы стать государем Скопин, мы можем только догадываться! Может, ты и прав в своем прогнозе, а может, и нет. Может, Михаил проявит большое благоразумие и окажется не только талантливым полководцем, но также и талантливым хозяйственником. Или же, наоборот, ввяжется в войны, но как и Петр Первый, выйдет победителем из всех, укрепив страну за время своего правления кратно! Повторюсь, мы не знаем, как будет. Но я не могу поверить, что, имея возможность подарить Скопину хотя бы шанс переписать историю Смуты, мы этой возможностью не воспользуемся!

К концу своей речи мой товарищ не на шутку разгорячился, засверкал глазами, заговорил страстно, убежденно, ломая лед моей сдержанности и сомнений… Ну да, именно эти слова я и желал от него услышать, чтобы заглушить голос здравого смысла, не дающего осуществить то, чего сам я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочу!

И все-таки рациональное в моем сознании попыталось не сдавать позиций, предприняв последнюю попытку отговорить Стаса:

– Окей. Но ты же понимаешь, что, дав Шуйскому этот самый шанс, мы непредсказуемо меняем историю. Меняем так, что нас с тобой может просто не стать! Более того, даже Россия может перестать существовать по итогам этого эксперимента!!!

– Да, да, да! Понимаю! Но также я понимаю, что невозможно спрогнозировать все варианты развития событий. Ты прав: Российской Федерации может и не быть в исправленной реальности, а может, уцелеет Российская империя, причем выросшая в половину земного шара! Ну или хотя бы включившая в себя все исконно славянские земли, от Сербии и Болгарии на Балканах, до Чехии в самом центре Европы и полностью обрусевшей Польши! Мы не знаем, что будет, но я готов рискнуть. В конце концов, жен и детей у нас нет у обоих, так чего стоят жизни двух историков по сравнению с возможным великим будущим нашей страны?!

Тут, прервавшись, Стас закончил заметно тише:

– Или по сравнению с жизнями тысяч ратников, павших в Смуту в первом и втором ополчениях, в разбитом при Клушине «народном» войске Скопина-Шуйского, разоренной Москве… Павших во время набега Лисовского в 1615-м или рейда Сагайдачного по южной «украине» Московии в 1618-м… А уж сколько изнасилованных и убитых женщин, зарубленных походя детей и стариков мы бы спасли, сохранив жизнь Михаилу и тем самым оборвав Смуту?! Вспомни хоть даже вырученных фон Ронином и Орловым бедолаг – ты же ведь их тоже видел во сне? Думаешь, изнасиловав обеих, лисовчики сохранили бы им жизнь? Я на что угодно готов спорить, что нет! Зарезали бы их, глумясь да еще как-нибудь извращаясь… Все «воры» Смуты потеряли человеческий облик, пролив столько крови, что уже никакой морали у них не осталось, вообще никакой! Им девку что изнасиловать, что прирезать – словно водицы испить!

Тут пришел мой черед опустить взгляд:

– Да видел я их, все видел…

Чуть помолчав, принимая окончательное решение – именно то, что мне безумно ХОТЕЛОСЬ принять! – я поднял глаза на Стаса и заговорил уже тверже, спокойнее:

– Я согласен попытаться спасти Скопина. Но ты думал, как это сделать?

Товарищ мой неопределенно пожал плечами:

– Ну, нам, главное, не допустить его до царского пира. А уж там…

Однако договорить другу я не дал, довольно резко перебив его: