Орел приземлился

— Да, сопливый восемнадцатилетний берлинец, только что из университета. Всегда с томиком стихов в кармане. Профессорский сынок, который прополз под огнем пятьдесят ярдов, чтобы принести мне индивидуальный пакет, когда меня ранило у канала Альберта.

— Мне надо было дать вам умереть, — мрачно сказал Риттер. — Посмотрите, во что вы меня втянули. Крит, присвоение офицерского звания, которое мне было ни к чему. Россия и теперь это. Выгодное дельце! — Он закрыл глаза и тихо сказал: — Очень жаль, Курт, но все ни к чему.

Неожиданно их подхватил поток воды и понес к рифам у острова. Там застряло судно, вернее, его половина — все что осталось от французского каботажного судна, налетевшего на рифы. Остатки кормовой палубы отлого спускались в воду. Подхваченный волной, Штайнер скатился с торпеды и ухватился одной рукой за поручни судна. Другой рукой он сжимал конец каната, привязанный к Нойманну.

Волна откатилась, потянув за собой торпеду. Штайнер встал. Он поднялся по наклонной палубе к остаткам рубки, уперся ногами в проеме сломанной двери и потянул за собой своего товарища. Рубка была без крыши. Начался мелкий дождик.

— Теперь что? — спросил Нойманн слабым голосом.

— Сидим крепко, — ответил Штайнер. — Как только туман рассеется, Брандт выйдет на поиски на спасательном судне.

— Сигаретка бы не помешала, — сказал Нойманн, но осекся и, оцепенев, указал на сломанную дверь. — Посмотрите!

Штайнер подошел к поручням. Вода, завихряясь и крутясь среди рифов и скал, несла с собой отбросы войны — плывущий ковер — все, что осталось от «Джозефа Джонсона».

— Значит, мы попали, — сказал Нойманн. Он попытался встать. — Курт, там внизу человек в желтом спасательном жилете. Поглядите, под кормой.

Штайнер скользнул в воду под корму, проталкиваясь среди обломков к человеку, который лежал на воде с откинутой назад головой и закрытыми глазами. Он был очень молод, светлые волосы прилипли к голове. Штайнер ухватил его за спасательный жилет и потащил к безопасному месту на разбитой корме. Открыв глаза, человек смотрел на него и, покачав головой, пытался что-то сказать.

— Что такое? — спросил Штайнер по-английски.

— Пожалуйста, — прошептал юноша, — отпустите меня.

Глаза его закрылись снова, и Штайнер подплыл с ним к корме. Нойманн, наблюдавший из рубки, увидел, что Штайнер потащил юношу по наклонной палубе, остановился, а затем мягко опустил в воду. Поток понес тело за риф. Штайнер тяжело поднялся на палубу.

— Что там было? — слабым голосом требовательно спросил Нойманн.

— Обе ноги оторваны до колен. — Штайнер осторожно сел и обхватил ногами поручни. — Какое стихотворение Элиота ты всегда повторял в Сталинграде? То, которое я не любил.

— Думаю, что мы в царстве крыс, — ответил Нойманн. — Там, где мертвые потеряли свои кости.

— Теперь я его понял, — сказал ему Штайнер. — Теперь я точно понял, что он хотел сказать.

Они сидели молча. Стало холоднее, дождь усилился, быстро рассеивая туман. Минут через двадцать они услышали невдалеке звук мотора. Штайнер вытащил из мешка на правой ноге маленький сигнальный пистолетик, зарядил его непромокаемым патроном и выстрелил красную ракету.

Некоторое время спустя из тумана выплыло спасательное судно, замедлило ход и подошло к ним. Оберфельдфебель Брандт стоял на носу, держа наготове спасательный конец. Огромный, ростом намного больше шести футов, и очень широкий, Брандт несколько нелепо выглядел в желтом клеенчатом плаще с надписью на спине: «Королевское национальное управление спасательных лодок». Вся остальная команда состояла из людей Штайнера. На руле — унтер-офицер Штурм, палубными матросами — унтер-офицер Бригель и рядовой Берг.

Брандт спрыгнул на наклонную палубу и зацепил конец за поручни. Штайнер и Нойманн соскользнули к нему.

— Вы взорвали судно, господин полковник. Что с Лемке?

— Как всегда, изображал героя, — ответил Штайнер. — На этот раз он зашел слишком далеко. Осторожно с лейтенантом Нойманном. У него большая рана на голове.

— Унтер-офицер Альтманн вышел на другом судне с Риделем и Мейером. Может, они найдут его следы. У него ведь дьявольское везенье, у этого парня. — Брандт с удивительной легкостью поднял Нойманна над поручнями. — Положите его в каюте.

Но Нойманн сел на палубе, прислонившись к поручням на корме. Штайнер присел рядом. Брандт дал им по сигарете. Судно двинулось. Штайнер чувствовал себя очень усталым, больше, чем когда-либо за долгие годы. Пять лет войны. Иногда казалось, что это не только все, что есть, но и что всегда было.

Спасатель обогнул адмиралтейский волнорез и прошел вдоль него около тысячи ярдов. В гавани было удивительно много судов, большей частью французских каботажных, доставивших с континента строительные материалы для новых укреплений, которые возводились по всему острову.

Маленький пирс был удлинен. Когда спасатель подошел, моряки на палубе прокричали «ура», а молодой бородатый лейтенант в теплом свитере и просоленном капюшоне торжественно встал по стойке «смирно» и отдал честь.

— Отличная работа, господин полковник.

Штайнер отдал честь в ответ и перескочил через поручни.