Орел в песках

Дни тянулись медленно. Катон с Макроном страдали от ограничений на передвижение по городу. Катона очаровали невиданные усыпальницы и огромные храмы, искусно высеченные в скалах. Днем он ходил по рынку и восторгался неимоверным количеством роскошных товаров, едва ли уступающих богатствам Рима. В библиотеке Катон отыскал коллекцию подробных карт земель, о которых не слышал ни один римлянин. Макрон же ограничивался дегустацией блюд и вин и отсыпался в прохладном саду Симеона. Вскоре Симеон сообщил, что разузнал, где проживают Баннус и парфяне. Богатый купец предложил им свой дом на другом конце города. Купец недолюбливал римлян, как и многие набатеи, с тревогой следившие за ростом империи.

Однажды вечером, когда Катон прогуливался неподалеку от храма перед широким форумом Петры, на него из-за колоннады чуть не налетел Баннус. Оба остановились и начали извиняться, но тут глаза их встретились, и слова замерли на губах. Повисло напряженное молчание, и Баннус собрался уходить.

— Погоди! — сказал Катон. — Мне надо с тобой поговорить.

Баннус прошел еще несколько шагов, потом остановился и обернулся.

— Ты не забыл условия и клятву, которую мы дали царскому управляющему?

— Не забыл. Мы клялись не драться. Я хочу только поговорить.

— Поговорить? — Баннус улыбнулся. — О чем? О погоде? О ценах на зерно? О выходе Рима из Иудеи?

Катон не обратил внимания на издевку и показал на винную лавку на другой стороне форума.

— Пойдем туда, чтобы нас не увидели вместе люди управляющего.

Они молча дошли до лавки и сели на табуреты у стола.

— Угощаю, — сказал Баннус и заказал кувшин вина, потом снова повернулся к Катону: — Ну, говори.

— Твой бунт кончился. Твоя армия разбита, а выжившие вернулись по своим деревням.

— На этот раз я проиграл, — признал Баннус. — Но будет новое восстание. Пока присутствие римлян отравляет нашу землю, восстания будут всегда.

Катон приуныл.

— Тебе не одолеть Рим. Твои люди не ровня легионерам, ты должен это понимать.

— Поэтому я и заключил договор с Парфией, — улыбнулся Баннус. — Думаю, даже римлянин слышал, что случилось с армией Красса при Каррах. Или об этом ваши историки не упоминают?

— Упоминают.

— Тогда тебе известно, что Парфия — серьезный соперник Риму на Востоке.

— Возможно. Но если парфяне победят, неужели ты веришь, что они позволят Иудее стать независимым государством, что бы они сейчас ни обещали?

Баннус пожал плечами:

— Если они попытаются подчинить нас своим законам, мы восстанем против них, как восстали против Рима.

— И снова будете разбиты. — Катон покачал головой. — Разве непонятно? Иудея обречена быть под пятой той или иной империи. Как многие другие страны, которые нашли свое место в нашем мире и вполне процветают. Почему это невозможно для Иудеи?

— Ты слишком много времени провел в компании этого предателя, Симеона, — поморщился Баннус. — Если получилось в других провинциях, это не значит, что можно вводить свои законы у нас. Мы другие, и мы хотим вернуть нашу независимость, иначе мира не будет.

Катон молча смотрел на Баннуса, чувствуя боль отчаяния. Баннус — фанатик. Такие не слушают разумных доводов. Лучше сменить тему.

— Хорошо. Я понимаю твою позицию. Однако на создание новой армии понадобится время. Так зачем тебе удерживать мальчика, Юсефа? Он тебе пригодился, но больше тебе не нужен заложник.

— Юсеф останется со мной.

— Зачем?

— Он сын основателя нашего движения и должен знать о своем наследстве. Со временем он станет моим заместителем. С ним и с реликвиями его отца я сумею вернуть тех, кто сбился с истинного пути.

— Ты говоришь о Мириам и ее людях?

— О них и о других подобных общинах во всех городах восточного мира. Сейчас они колеблются. Мириам и предатели вроде Симеона извратили послание Иегошуа, говоря его последователям, что вооруженное сопротивление бесполезно, что побеждать врагов нужно мирными средствами. Что нужно верить в будущее. — Баннус уставился на Катона. — Скажи мне, римлянин, что может сделать вера, чего не может сила? Свобода приходит на острие меча. Вот моя вера. Так же считал и Иегошуа, пока не ослабел в тяжелый момент. Эту веру предали Мириам, Симеон и их последователи. Этой вере я обучу Юсефа, и однажды он поскачет рядом со мной во главе нашей армии — тогда мы освободим Иерусалим. Только так мы осуществим мечту Иегошуа.

— А мессией, естественно, будешь ты.

— Конечно. Я принял этот титул от Иегошуа.

Катон вдруг осознал, что было сказано только что, и нахмурился.

— Когда ты сказал «пока не ослабел» — что ты имел в виду?

— А… — Баннус нагнулся вперед и улыбнулся. — Спроси твоего приятеля Симеона о том, как все кончилось… Прошу извинить меня, но я не вижу смысла продолжать нашу беседу. Если встретимся еще раз, римлянин, я убью тебя.

Баннус поднялся и, покинув винную лавку, пересек форум и свернул в боковую улицу. Усталое отчаяние свинцовой тяжестью легло на сердце Катона: он так надеялся убедить Баннуса отпустить Юсефа! Однако теперь все зависело от решения царя Набатеи.