Орфеус (СИ)

  - И моральные устои,- продолжала Света, - все то, что нам впихивали в детстве - тоже ведь по большому счету глупости. Моральные устои - внутри тебя, очень глубоко внутри. А ведь сколько чепухи в нас загоняли со всех сторон?! Школа, церковь государство - ложный патриотизм, ложная вера, ложное сострадание.

  - И загоняют по-прежнему.

  Света задумалась.

  - Полагаешь, что и сейчас мы не свободны? Вообще-то я тоже думала, что происходящее похоже на испытание. Ты остаешься один на один с собой, и из тебя лезет такое, чего ты никак не ожидал. И никто кроме тебя не способен помочь.

  А ведь мы с ней никогда и не говорили так, как сейчас, подумал Денис. Серьезно и взросло. Если не считать школу. Ведь там тоже были глубокие разговоры о жизни. Вселенной, и всем остальном... Но тогда мы хоть понимали друг друга. По крайней, мере, говорили на одном языке. А сейчас я ее совершенно не понимаю. О чем она вообще говорит?

  Денис отложил кофе и занялся новым узором из миндаля.

  - Помнишь последнюю встречу выпускников? - осторожно спросил он. - Ты тогда...

  - Прямо тебя избегала?

  Света улыбнулась.

  - Потому что думала о тебе, как о неудачнике, не способном заполучить главное в жизни - деньги, положение, статус. То есть, то, что считала главным. Что якобы делает тебя особенным, не таким, как другие.

  Откровенно, подумал Денис. Очень откровенно. Интересно, что происходило в ее жизни, что сейчас она говорит смело и искренне о подобном. Ведь в нынешнем политкорректном мире прямодушие не в чести.

  - А сейчас? Уже так не считаешь?

  - Уже нет. Особенным и интересным тебя делает вовсе не это. Да и не в этом смысл. Кстати, ведь, я, кажется, понимаю, в чем. Смысл всего. Не банальные "сорок шесть", а настоящий... Помнишь девочку, которая училась младше нас на два класса, в "Б"? Ее звали Диана. Она еще вечно ходила с толстой тетрадью, полной всяких закорючек. Ты ее должен помнить, мы как-то раз пытались прочитать, что она там пишет.

  - Все считали ее чуть чокнутой, конечно же помню! У нее еще были очки с потрясающей металлической оправой. Очки-гогглы. Я себе хотел такие, но спросить не решался, чтобы в школе не думали, что я с ней вожусь. Верно, ее звали Дианой.

  - И вот сейчас я думаю, - продолжила Света, - что вместо того, чтобы выстраивать свой уютненький мирок из натасканных и надерганных отовсюду клочков чужого счастья, мне следовало бы прислушаться к себе. Услышать всю звуки мира, а не только самые громкие. Сейчас я жалею о множестве вещей, которые могла бы сделать, и это было по настоящему ценным и полезным для меня. И как ни странно, Дина тоже входит в это число.

  - Она знает смысл? - улыбнулся Денис.- Что в ней такого?

  - Помнишь, что она говорила? О плане и часах. О том, что у нее дар. Детские разговоры, но знаешь, мы же сейчас все чувствуем и видим по-другому. Поэтому, я склоняюсь в мысли, что План очень даже есть.

  Да, возможно, что План есть, подумал Денис. Окончить школу, институт, понять, что с профессией не угадал, взять ипотеку, убедиться, что с ипотекой тоже не получается, увидеть, как страна встает с колен, потом, похоже от головокружения, валится набок, встретить девушку и расстаться с ней... а теперь встретить первую любовь и узнать, что она замужем за успешным человеком. Возможно, миллионером. Безусловно, в этом всем заключен великий смысл. Может, стоило выучиться на пилота? Сейчас бы летел где-нибудь над облаками, над терминатором, делящим землю на две части, выговаривал стюардессам, беспокоился насчет расписания полетов, и потом смотрел бы, как в полутемной кабине мягко и таинственно мерцают огоньки индикаторов...

  - Искать ее не пробовала? - поинтересовался Денис.

  - Сейчас уже поздно. Да ты и сам понимаешь.

  Ничего я не понимаю, подумал Денис. Почему поздно? Ничего не поздно.

  - Как подумаешь, сколько глупостей мы совершили в жизни - так оторопь берет, - продолжала говорить Света. - Вместо того, чтобы заняться тем, что действительно важно, интересно, и чем просто хочется заняться, мы пытаемся соответствовать неизвестно откуда взявшемуся образцу, устанавливаем себе чужие цели. И только потому, что боимся быть самим собой. Независимым и свободным... Впрочем, это опять-таки только слова.

  Она коснулась его руки.

  - Зато теперь у нас есть неограниченная возможность говорить, не скрывая ничего. Желать и не бояться своих желаний. Наверное, это самое забавное - что желаний и слов теперь можно не бояться. Кстати, ты должен помнить, у меня в детстве была книга 'Воображариум'...

  - О-о! - спохватился Денис, - До сих пор ее помню. И то, как ты принесла ее в школу в первый раз. Мы остались после уроков, засели в пустом классе на последней парте и, склонившись над ней, медленно перелистывали. Какие шикарные там были картинки!

  - Вот-вот!

  - И нам было невероятно хорошо. И, наверное, не только от книги, а от близости друг к другу. Я помню, как наши головы касались... и руки тоже. А еще твоя грудь была сосем близко... и от тебя шло мягкое тепло. Мне тогда так хотелось поцеловать тебя...