Ория (сборник)

Вода уже закипала, когда Черемош наконец справился со вторым сапогом и занялся похлебкой. Згур не без удовольствия уступил ему место у костра и прилег на траву, глядя в темнеющее вечернее небо. Пусть сын войта потрудится! С чернявым тоже хватало забот. Сапоги он, конечно, снимал сам, и за дровами ходить не отказывался, зато всячески искал приключений. В поход он отправился с полным вооружением, в кольчуге и даже шлеме, и Згур еле уговорил его снять всю эту тяжесть. Сам он тоже вооружился, но надевать бронь не стал — рано. Згур усмехнулся, вспомнив, как Черемош цокал языком, увидев его меч — настоящий, франкский, с клеймом в виде единорога. Меч ему подарил дядя Барсак — оружие было памятью о Великой Войне. У Черемоша меч оказался тоже неплох — алеманский, с золотой отделкой и цветными камнями на рукояти. И этим мечом сын войта в первый же день попытался разобраться с какими-то тремя бродягами, посмевшими не уступить им дорогу. За ними последовали двое ни в чем не повинных селян, чья телега застряла на перекрестке, затем — какой-то неосторожный дедич, бросивший, как показалось чернявому, удивленный взгляд на Уладу. Згуру не без труда удавалось сдерживать горячего парня. К его удивлению, дочь Ивора тоже не приветствовала этакую лихость и немало язвила по поводу «альбирства» своего поклонника.Вода кипела, Черемош, что-то отсчитывая на пальцах, кидал в котелок соль и остро пахнущие приправы, захваченные из тетушкиного дома, и Згур понял, что за ужин можно не беспокоиться. Улада присела поближе, поглядывая не без иронии на своего воздыхателя. Згур вновь отвернулся. Да, парня держат в черном теле, по крайней мере днем. Правда, вечером, когда Згур ложился спать, завернувшись в плащ, Черемош и Улада садились поближе к костру, накидывали на плечи покрывало и тихо о чем-то разговаривали. А может, и не только разговаривали, да не Згу-рово это дело. Места были спокойные, ночью можно не сторожить, так что спал он крепко, не прислушиваясь. А поутру все начиналось сызнова. Улада капризным тоном приказывала согреть ей воды для умывания, потом — подать костяной гребень, дабы расчесать свои длинные светлые волосы, затем начиналась церемония надевания сапог…

— Готово! — удовлетворенно заметил Черемош, в очередной раз пробуя варево. — Згур, ты…

— Миску! — перебила Улада. — И ложку! Помыть не забудь!

Из общего котелка есть она категорически отказывалась. Миска, как и ложка у нее оказались серебряными, тонкой алеманской работы. Згур уже не удивлялся.

— Много не накладывай! — дочь Палатина наморщила свой длинный нос, недовольно глядя на дымящийся котелок. — Опять, наверно, пересолил?

— Я… — растерялся Черемош, и Згур не удержался от улыбки.

Похлебка оказалась превосходной, и Улада несколько оттаяла. Згур, дабы чем-то помочь приятелю, добровольно вызвался помыть котелок в ближайшем ручье. Когда он вернулся, девушка сидела у костра, внимательно разглядывая что-то на своей ладони.

— Комар, — сообщила она. — Уже второй. Наемник, а в другом месте мы стать не могли?

— Так здесь вода близко… — начал было Черемош, но длинный нос вновь дернулся.

— Миску помой! И ложку!

Черемош вздохнул и поплелся к ручью. Згур отошел в сторону — оставаться наедине с девицей он не любил.

— А ты не смей ухмыляться, наемник!

— Не смею, — сообщил Згур, не оборачиваясь. — Не смею, сиятельная.

— Думаешь, не вижу? Обернись, я с тобой разговариваю!

Пришлось обернуться и сделать шаг к костру. Улада медленно встала.

~ Ты много себе позволяешь, наемник! — Темные глаза смотрели строго, без улыбки. — Ты, кажется, забыл, кто мы и кто ты. Напомнить?

Надо было смолчать, но Згур не выдержал и улыбнулся:

— Напомни, сиятельная!

В темных глазах блеснул гнев.

— Я — дочь сиятельного Ивора, Великого Палатина Валинского и всей земли улебской, великого дедича и хозяина Дубеня. Черемош — сын тысяцкого и внук тясяцко-го, его предки — потомственные дедичи. А ты — наемник,

волотич из своего грязного болота, который хочет заработать горсть серебра. Ты понял?..

Слова били в лицо, словно пощечины. Згур закусил губы — так с ним никто еще не разговаривал. Волотич из грязного болота, вот, значит, как?

— Ты немного ошиблась, сиятельная, — медленно проговорил он, стараясь подавить гнев. — Сейчас мы все — беглецы и преступники. Но я — только наемник, который хочет заработать горсть серебра, а ты — дочь, посмевшая нарушить волю отца. Кстати, твой отец — тоже волотич из грязного болота. Волотич, изменивший Краю и служивший его врагам!

Девушка отшатнулась, полные губы побелели.

— Вот как ты заговорил, наемник! Ты лжешь, мой отец — не изменник, изменники вы — бунтовщики, посмевшие кусать руку, которая вас кормила! Мало вас вешали…

Згур закрыл глаза, чтобы не видеть ее лица. Внезапно показалось, что с ним говорит не широкоплечая девица с длинным носом, а тот, кого он никогда не видел, но неплохо знал — Ивор, сын Ивора, предатель и сын предателя. Мать Болот, хвала тебе, что меч лежит на траве и что перед ним — девушка…