Ория (сборник)

На заднем дворе было полно народу. Кроме отряда, уже севшего в седла, тут толпились холопы, таскавшие мешки с провизией, дворцовая стража и просто зеваки, глазевшие на пышные проводы Кеева обручника. Со стороны оно так и выглядело, если, конечно, не знать, что не провожают, а высылают, и не домой, а в кудыкину даль.Ярчук тоже был здесь. На венете был новый полушубок, мохнатая шапка, налезавшая почти на самые брови, и ярко-красные сапоги с меховым верхом. Умыться «чугастр» явно не удосужился, зато борода, прежде торчавшая неопрятной метлой, теперь была заплетена в несколько мелких косичек, смазанных то ли салом, то ли конопляным маслом. Згур не стал подходить к своему стражу. Разговаривать не о чем, а наглядеться друг на друга еще успеют.

Приказ был уже известен. Тысячник со своими латниками довезет Згура до полуденной границы и покинет в чистом поле. Не одного, а с Ярчуком. Предусмотрительный Ивор велел не оставлять им коней, и Згур понял, что уйти от «чугастра» будет непросто. А он так надеялся, что умчится от неумытого дикаря на верном коне! Но пешим, по пустой, засыпанной снегом лесной дороге далеко не уйдешь. Впрочем, Згур особо не волновался. К нему приставили сторожевого пса, но человек умнее зверя. Пусть стережет — до поры, до времени!

Подбежал запыхавшийся Лешко, поинтересовавшийся, что еще требуется «господину обручнику». Згур даже не стал заглядывать в мешок, приготовленный для него заботливыми холопами. Еда, теплые вещи да огниво — чего еще надо в пути. Хорошо хоть оружие вернули! При мече да кинжале стало сразу веселее. Правда, не было ни лука, ни настоящей брони, ни шлема, а только легкая кольчуга, но на ясный намек кметы лишь развели руками. Зато хватало серебра — целый мешок, болтавшийся у пояса. Туда Згур тоже не стал заглядывать. Сколько бы ни было — хватит! Не в серебре сила.Чуть подумав, Згур вспомнил бородищу Ярчука и поинтересовался, положили ли ему бритву. Бриться он решил каждый день, хотя бы для того, чтобы не походить на дикаря-венета. Лешко хлопнул себя по лбу и умчался, пообещав принести бритву, да не простую, а румскую, какой и в мороз щеки скрести не больно. Згур представил, как заплетает косички на собственной бороде, как обмазывает их салом, и поморщился. Это же сколько вшей заведется!

К нему подвели коня, но Згур не спешил садиться в седло. Неужели Ивор не выйдет проститься? Они плохо поговорили напоследок, но все-таки… И Улада… Нет, Ула-де здесь делать нечего, но он мог бы передать ей…

В толпе послышался шум, холопы поспешили расступиться, образуя широкий проход, и Згур облегченно вздохнул. Ивор! Все-таки пришел!

Палатин махнул рукой, и кметы отступили в сторону, оставив его наедине с сыном. Ивор подошел совсем близко к Згуру, большая ладонь легко коснулась плеча.

— Не будем ругаться напоследок! Потом поймешь, что я был прав.

— Не будем, — кивнул Згур. — Хотя ты и не прав. Палатин помолчал, затем усмехнулся:

— Все будет в порядке. Я съезжу к Алане, напишу Велге…

— Ты уже говорил…

— Да… Скоро может завариться каша — покруче, чем двадцать лет назад. Лучше тебе побыть вдалеке от всего этого. Наверно, тебе не нужны советы…

— От тебя? — Згур покачал головой. — От тебя — нет!

— Но все-таки выслушай. Мы говорили с тобой о свободе, помнишь? Теперь ты свободен. Будет трудно, но попытайся понять, кто ты есть на самом деле, чего хочешь, что ищешь.. Это очень важно, Згур!

Згур не ответил, вспомнив странный сон и бродягу — кобника, почему-то привидевшегося ему. «Вольный человек с душой вольной о себе думать будет…» А вдруг это был не сон? Неужели быть вольным — значит забыть родину, дом, семью? Кому нужна такая свобода?

— А ты это понял? — не выдержал он. — И когда? Когда стал палатином Кея Улада? Ивор задумался.

— Чуть позже, когда я уже был савматским тысяцким. Я говорил себе, что служу Волчонку, чтобы помочь Алане, что это все для нее и ради нее. А потом она сама спросила, что я делаю у сполотов: спасаю ее или мне просто по сердцу править Савматом? Тогда я обиделся, а потом решил, что твоя мать права. Мне нравилось быть савматским тысяцким. А после, когда Улад погиб, я наконец-то понял, чего хочу…

Палатин говорил искренне, и от этих слов Згуру стало не по себе. И это свобода? Мать Болот, чего же может хотеть савматский тысяцкий?

— Ты… Ты же не можешь стать Светлым! Зачем? Ивор улыбнулся, развел руками:

— Я? Наверно, уже нет, хотя кто ведает волю богов? Но есть еще ты… Но об этом поговорим через два года. Кое-что изменится, и очень сильно… Возвращайся живым, Згур! Мы с Аланой будем ждать!

Згур хотел ответить, но не успел. Ивор резко обернулся и зашагал прочь, махнув рукой кметам. Те поняли, заторопились, дюжие холопы бросились отворять ворота…

Конь нетерпеливо дышал над самым ухом, но Згур не двигался, словно окаменел. Впервые за эти дни он ощутил страх, и не во сне — наяву. Что задумал Ивор? Ведь это — безумие! Даже Кеи — и те гибнут, протянув руку к Железному Венцу!