Орёл, несущий копьё [СИ]

— Зато я собираюсь! — прикрикнул в ответ Петар; он рассвирепел — давно уже Влад его таким не видел. — Как ты мог дать добро на такое?! Устроить взрыв там, где столько детей — это нужно вообще сердца не иметь! Или ты наслаждаешься этим, Гриндевальд, бесчувственный ты ублюдок!..

Адлер вышел из себя мгновенно — Влад едва успел заметить, как он вскинул палочку, которую всё ещё сжимал в руке.

— Авада Кедавра!

Вспышка зленного света — и Петар упал замертво.

Все застыли в немом ужасе.

Арка 3. Глава 1. Ответ

Страшно, когда Смерть приходит внезапно. Хотя, ещё более жутко знать, что она следует за тобой по пятам…

Он знал это, как никто другой. Он слышал, ступая по знакомым с детства переулкам, шаги за своей спиной, приближающие страшный момент, но не имел права бежать, защититься, даже просто обернуться. Не имел на это права.

За каждым из нас в эти тёмные дни ходит Смерть. За каждым, кто не сдался, не подчинился, не пожелал принять власть Тёмного Лорда, кто борется с ним и его союзниками…

Он продолжал идти, пока враг не осмелел настолько, что напал — жуткая, разрывающая боль пронзила ноги, и он закричал, падая на колени, а в следующий миг уже был обезоружен и лишён голоса. Проворный сукин сын.

Это страшно, опасно, жутко до дрожи. В момент, когда понимаешь, что Смерть — вот она, рядом, приближается к луже твоей же собственной крови, панический ужас завладевает всем существом…

Он сам испытал его, наблюдая, как подходят два человека в масках. Страх захватил его, вытеснив разум. Вытеснив память о подстраховке.

В этот самый миг главное — не подчиниться страху. Важно взять себя в руки, сказать себе: «Я — человек, не животное, и я не прекращу борьбу до последнего вздоха, а если умереть мне будет суждено, то по крайней мере я приму смерть с достоинством».

И он тогда поднял голову. Посмотрел на тех, кто пришёл за его жизнью.

Раздался холодный и рвущий воздух, как стальной клинок, голос:

— Давай. Я и так сделал почти всё; от тебя требуется произнести два слова.

Этот голос он запомнит, пожалуй, навеки, как и глаза — светло-карие, возможно, даже ещё светлее, и при этом такие решительные и жёсткие, что не оставалось сомнений: у мага с такими глазами рука не может дрожать.

А вот его спутник был не таков. Он трясся, безудержно трясся, а палочка ходила ходуном. В цвета моря глазах — море же ужаса, затравленность, фатализм; какое-то безумное желание, явно имеющее к происходящему мало отношения.

— Ты вынуждаешь меня перейти к убеждению? Ты действительно хочешь довести до этого?

Вновь этот ледяной голос — он решил всё. Он и ещё палочка, пока опущенная, но с кончиком, предупреждающе направленным на мягкосердечного. Тот быстро покачал головой и зажмурился.

— Авада…

Мэтью Рид бросил перо, поднялся из-за стола и отошёл к находившемуся позади окну, отдёрнул штору. За ней сиял погожий лондонский день, сверкали на солнце купола церквей и стеклянные высотки маглов, переливались отражения машин в витринах.

Была одна деталь, которая не давала Мэтью покоя: напавшие на него волшебники говорили не по-английски. Немецкая речь, которую он не слышал со времён работы в Берлине в начале девяностых, здесь, посреди Лондона, неприятно резала слух. «Значит, слухи не врали, — мрачно думал он, глядя за окно, на яркую и оживлённую улицу. — Он действительно обзавёлся сторонниками с континента… Кто это может быть? Радикалы? Фанатики? Наёмники? Может ли быть, что их поддерживает „Марш чистокровных“? Если вспомнить, после теракта на Кингс-Кроссе „Марш“ в своей газете писал почти одобрительно… Но, — возразил Мэтью сам себе, — разве стал бы такой человек, как барон фон Винтерхальтер, так рисковать, снаряжая и отправляя в Британию группу террористов? Вероятность этого крайне мала. Кто-то из его окружения? Тоже нет — в „Марше“ ничего не делается в обход него».

Перед глазами вновь встали те двое, что напали той ночью девять дней назад в проулке. Вспомнились их слова, их действия… «Один из них был откровенно слаб. Второй — весьма хорош как маг и явно безжалостен. Причём сама сцена выглядела так, будто была своего рода проверкой, испытанием на прочность. Значит, группа ведёт рекрутирование? Расширяется? Не хотелось бы, даже очень… — он сложил руки на груди, закусил губу, напряжённо хмурясь. — Людей в таких же масках видели при повешении Амелии Боунс. Теперь нападение на меня. И всё это — практически сразу после Кингс-Кросса… Возможно ли, что все три случая связаны, акции совершены одними людьми?»

Мэтью задавал себе эти вопросы, хотя и знал, что анализ ситуации — не его дело. Так ему и сказали, когда он выходил из мракоборческого управления.

«И ещё, мистер Рид, — окликнул его уже на пороге глава отдела. — Когда будете писать о произошедшем статью, сделайте упор на патриотизм и желание бороться, но не затрагивайте тему нападавших. Они — наша забота».