Орион взойдет (с примечаниями переводчика)

- Я тоже. Можно бы и развлечься. А ты не торопишься? Мне так одиноко.

- А твои друзья...

- О, мои сотрудники и соседи по холостяцкой секции - народ добрый, внимательный, но, откровенно говоря, чужды мне; к тому же все они мужчины. Иерн и Роника приглашают меня к себе выпить и поболтать, но не часто. Почти все время они заняты делами и друг другом. Ваироа же... после освобождения Ваироа наблюдает.

- А капитан Карст? Я слыхала...

Плик скривился:

- Зачем я ему? Этот кот всегда найдет себе более жирную мышь.

Лисба чуть отодвинулась от него.

- Кого ты имеешь в виду? Маурая?

Икнув, тот выпил.

- Нет, псов, бегущих по его следу. Он должен перехитрить их, успеть забежать к ним в конуру и загрызть их щенков. А мыши - это мы, простые люди, беспомощные и несчастные, миллионноликие. Более того, когда загорится наш мир, он свернется клубком и, согревшись у огня, примется мурлыкать.

- Мне не нравится твоя речь. - Она отодвинулась подальше.

- Прошу прощения. - Он выговаривал слова подчеркнуто точно. - Быть может, я что-то сказал не так. Слишком много выпил. А давай не будем допивать и...

- Э, нет, подожди, мистер! - Она выпрямилась и яростно взглянула на него. Те, кто еще оставался в зале, не могли слышать их негромкие голоса; все разговаривали, не обращая ни на кого внимания. Уединение, редкое в комплексе Орион, ценилось в Союзе. - Я хочу понять, о чем это ты... Микли Карст для нас вроде героя; ты ведь не знаешь всего, что он сделал ради проекта. Если же он для тебя плох, значит, плохи и все мы.

А я в этом сомневаюсь.

- Я тоже, я тоже, - торопливо сказал Плик. - Не будем обсуждать его геройство. Вы делаете это из самых честных побуждений, намереваясь облагодетельствовать весь мир. Ты довольна?

- Э, нет. - Ноздри девушки расширились. Даже в сумраке ему показалось, что она побледнела. - Ты хочешь сказать, что мои коллеги и я подобны слепым глупцам, служащим делу, способному повлечь за собой новый Судный День? Это симптомы той же самой истерии, что въелась в плоть и кровь маураев... Я думала о тебе лучше. На самом деле.

Плик ощетинился.

- Все дело в том, - рявкнул он, - что каждый "Орион" способен погубить несколько городов. Кто будет контролировать командиров кораблей... и сколько времени они будут летать? А потом навезут радиоактивных материалов из космоса, настроят термоядерных реакторов на Земле, запустят на полный ход ту самую биотехнику, пользуясь которой создали бедного Ваироа. Вы освобождаете демона - вы и ваш народ. Демона энергии.

- Силу не обязательно использовать во зло.

Плик качнул головой, выпил и сел.

- Эти слова почти что бессмысленный шум, моя дорогая, В самом лучшем случае - неуместный. Мы никогда не используем силу. Это она использует нас, потребляет нас, даже после того как исчезнут вызвавшие ее причины. Сила существует ради себя самой, она - собственный бог. Ты полагаешь, что Орион сделает вас свободными. Быть может, так и будет, но только на время. А потом, потом...

Лисба поднялась.

- Доброй ночи, - отрезала она.

Он схватил ее за запястье.

- Подожди, пожалуйста! Я не хотел тебя обидеть. Знаешь что! вскрикнул он. - Это не я говорю, а спиртное.

- Вот что скажу тебе: я устала слушать его. Спокойной ночи! - сказала и ушла.

Плик поглядел ей вслед, перевел взгляд на захмелевшую компанию.

Изобразил приятную улыбку и громко объявил:

- Она не может усомниться в собственной правоте, как и все вы. Так что все мысли лучше держать при себе.

Он поднял бокал...

4.

Самым жестоким врагом беглеца стал туман: здесь не так уж и холодно даже в разгар зимы. Острова укрывали его от сильного ветра. Дожди редко бывали сильными, хотя без них не проходило ни дня. Несколько раз тонкой пеленой выпадал снег, таявший едва ли не в воздухе, Тераи шел и в такую погоду, и лишь закат заставлял его искать убежище.

Но потом спустились облака, полные прохладной мороси. Они поглотили мир, спрятали его за серой бесформенной пеленою, лишили Тераи утренних и закатных часов, сократив и без того недолгий день. Слепой, ничего не видящий в нескольких метрах перед собой, он не мог наметить свой путь через высоты и глубины, что лежали впереди. Оставалось брести вперед наудачу, держась поближе к воде, чтобы слышать шум волн; иначе он мог заблудиться. Но низкие облака глушили прибой, искажали, путали направление. Однако истинным кошмаром была влага, пропитавшая одежду его, саму плоть до мозга костей, куда не мог забраться ветер: сырость заставляла его кашлять, дрожать, вспоминая о южных морях - о далеком несбыточном сне.

Он не мог остановиться и подождать на месте, пока облака разойдутся.

Это могло бы стоить ему слишком дорого. В удачные дни, по своей оценке, Тераи одолевал километров по тридцать, но такие победы были редки. Часто местность замедляла движение. Необходимость заставляла его останавливаться, готовиться к ночлегу, вырывать из дебрей все необходимое для жизни, и опытными руками, вооруженными орудиями каменного века, придавать кускам ее нужную форму. Есть на небе туман или нет - он должен идти вперед.