Оркестр меньшинств

– Я этого не допускаю. Да что говорить, не так давно один ястреб попытался напасть на моих птиц, – сказал он, удивленный ее неожиданным переходом на искаженную[33] форму языка Белого Человека, на какой говорили его соотечественники.

Но именно на этом языке он рассказал ей историю о своей недавней победе, а она слушала его как зачарованная. Он начал свой рассказ с того, что не так давно выпустил во двор всех птиц, кроме тех, что занимали одну из клеток для бройлеров, а сам начал чистить батат в кухонной раковине, время от времени поглядывая во двор, и вот в какой-то момент он увидел ястреба, парящего в небе над его птицами. Он открыл решетчатые жалюзи на окне, схватил рогатку, камень с подоконника, подул на камень, чтобы сдуть с него красных муравьев. Потом он вытащил одну из дощечек решетки, освободив пространство для руки, и вывернул регулировочные рукоятки так, чтобы дощечки стояли строго горизонтально. Потом он стал ждать атаки ястреба.

Ястреб, как он сообщил ей, вероятно, одна из самых бдительных птиц, он может часами парить в воздухе, выслеживая цель, прикладывая все силы, чтобы максимально точно нанести удар – чтобы хватило одной атаки. И мой хозяин, зная эту ястребиную повадку, тоже выжидал. Он ни на секунду не оторвал глаз от парящей в небе птицы. Поэтому ему и удалось поймать ее в тот самый момент, когда она совершила свой отважный нырок во двор, схватила маленького петушка и уже пыталась оседлать восходящий поток воздуха. Снаряд припечатал хищника к ограде, вынудив его отпустить цыпленка. Ястреб соскользнул по ограде на землю, грохнулся с глухим звуком. Потом он приподнялся, его голова на мгновение потерялась в раскинутых крыльях. Хищник был оглушен.

Мой хозяин поспешил во двор, увидел, что ястреб пытается встать на ноги, и прижал его к стене, не испугавшись его бешено молотящих воздух крыльев и воинственных криков. Он потащил птицу за крылья к ореховому дереву в конце компаунда рядом с мусорным бачком. У него даже, подчеркивал он, не хватает слов, чтобы описать гнев, который охватил его. И в этой своей бешеной ярости он связал крылья ястреба, кровь из головы птицы напитала прочные волокна шнура. Привязывая ястреба к дереву, он обращался к нему и всей его родне – ко всем, кто крал то, что люди вроде него растили, тратя на это свои время, труд и деньги. Он вошел в дом, а потом вернулся, неся несколько гвоздей, по его спине и шее стекали ручьи пота. Когда он снова появился во дворе, ястреб закричал в странной ярости, пронзительным и уродливым голосом. Мой хозяин взял большой камень, лежащий за деревом, прижал шею птицы к дереву. Потом забил гвоздь в его шею камнем, и гвоздь, выйдя с другой стороны, расщепил ствол, сорвал старую кору. Он вытянул одно крыло птицы – его рука и камень покрылись кровью – и тоже прибил, глубоко вколотив гвоздь в ствол дерева. Хотя он и понимал, что совершил нечто крайне жестокое и необычное, ярость так переполняла его, что он был исполнен решимости воплотить в жизнь то заслуженное наказание, которое родилось в его голове: распятие. Поэтому он связал покрытые перьями ноги мертвой птицы и тоже прибил их к дереву. На этом он закончил.

Он откинулся на спинку стула, завершив историю, упоенный созданным им видением. Хотя он, рассказывая, все время смотрел на нее, ему показалось, что с начала их отношений только теперь он увидел ее в первый раз. Он чувствовал весь груз того, что выложил ей. И теперь опасался, что она может счесть его жестоким человеком. Он быстро перевел на нее взгляд, но сказать, что у нее на уме, не смог.

– Я поражена, Нонсо, – произнесла она вдруг.

– Чем? – спросил он, чувствуя, как часто забилось его сердце.

– Этой историей.

И все? – подумал он. Неужели теперь она будет так и смотреть на него? Неисправимо жестокий человек, распинатель птиц?

– И что тебя в ней поразило? – спросил он вместо этого.

– Не знаю. Но правда я не знаю. Может, то, как ты рассказал. Но… я просто вижу тебя, человека, который так любит птиц. Так сильно.

Эбубедике, мысли моего хозяина закружились, как в водовороте. Любовь

, подумал он. Как любовь может быть тем, о чем она думает в данный момент, после того как он рассказал о себе как о человеке, способном на такую жестокость?

– Ты их любишь, – снова сказала она, теперь с закрытыми глазами. – Если бы ты не любил их, ты бы не действовал так, как рассказал мне в своей истории. И сегодня тоже. Ты по-настоящему их любишь, Нонсо.

Он кивнул, сам не понимая почему.

– Я думаю, ты по-настоящему хороший пастырь.

Он посмотрел на нее и спросил:

– Что?

– Я назвала тебя пастырем.

– Что это?

– Это тот, кто содержит овец. Ты не помнишь из Библии?