Орлеанская девственница. Философские повести (сборник)

К песни XX

Вариант окончания этой песни по изданию 1756 года

Он входит и (о волшебство, о чудо!),Не веря собственным своим глазам,Неистового зверя видит там.Копье Деборы, смоченное кровью,Стояло прислоненным к изголовью.Его берет он; козни СатаныОружием святым посрамлены.Герой, разя, кидается на беса;Трепещет Вельзевул и заодноС ослом поспешно прыгает в окно.Воздушною дорогой, выше леса,Его он в замок богомерзкий мчит,Где держит взаперти Гермафродит

Прекрасную Агнесу и героевОбеих наций, в топь их заманяИ подлую ловушку им устроив.Гермафродит, с того дурного дня,Как Дева и бастард, разя мечами,Его покрыли срамом без конца,Уйдя насильно из его дворца,Остерегался чествовать пирамиГероев, пойманных его сетями.Он был суров с невольными гостямиИ в погреб их глубокий заточил.Однажды канцлер, в длинном облаченье,Явившись к заключенным, объявилХозяина священное веленье:«Вам будет полагаться хлеб и квасИ раз в неделю порка в довершенье,

Пока один или одна из васНе выполнит свое предназначенье;Тогда всю полудюжину он спас.Старайтесь полюбить; пускай открытоПолюбит кто-нибудь Гермафродита.Любви он хочет, и достоин он.Коль он не будет удовлетворен,Вас будут сечь, – таков его закон».Он вышел вон. По окончаньи речиШесть заключенных собрались на вече.Но кто же будет в жертву принесен?Агнеса молвила: «В моей ли властиБыть раненной стрелою нежной страсти?Не от меня зависит, что люблю:И верность сохраняю королю».

Глаза Агнесы, полные печали,Глазам Монроза томно отвечали.Монроз сказал: «Той, кем душа жива,Не изменю и ради божества.Я равнодушен к ста ГермафродитамИ для нее желал бы быть избитым».«И я для милого пролила б кровь, –Сказала Доротея. – Где любовь,Там скрашены ужаснейшие муки:Что нам мученья, если нет разлуки?»А Ла Тримуйль к ее ногам проникИ отдавался скорби бесконечной,Слегка смягченной радостью сердечной.Откашлявшись два раза, духовникСказал им: «Господа, и я был молод;Те времена прошли; суровый холод

Избороздил морщинами мой лик.Что я могу? Мое ли это дело?Я – королевский духовник, монах;Бессилен я помочь в таких делах».Поль Тирконель решительно и смелоВстает и заявляет: «Ну, так я!»Сказал, и общество повеселело,Надежду на спасенье затая.Когда минула ночь, Гермафродиту,Который утром женщиной бывал,Поль нежное посланье написал,Чтобы его доставить через свиту,И приложил короткий мадригал,Где редкостного вкуса достигал.

Песнь XXI

В том виде, как она печаталась в изданиях, включавших восемнадцать и двадцать четыре песни