Орлы летают высоко

- Да, - ответил он, - доверяет. Он считает меня дураком. Я проиграл войну, Мария, но верю, что мне удалось завоевать мир. Да, я знаю, что здесь все они говорят! Что я трус, что Бонапарт обошелся со мной, как с глупцом, что я предал своих союзников и обесчестил свою страну. Знаю, что некоторые уже примеряют мою корону на Екатерину Павловну... Я все это знаю, Мария. Частично я чувствовал все это уже в Тильзите. Уваров, Новосильцев и, одному Богу известно, сколько других настолько тупы, что не понимают, когда надо демонстрировать свою храбрость, а когда - осторожность. Иногда необходимо притвориться трусом, а для этого храбрости нужно не меньше, чем тогда, когда открыто встречаешь смерть на поле боя.

- Что же вы намерены делать? - наконец решилась спросить Нарышкина.

- Снова буду воевать, но не раньше, чем буду готов к этому, Мария. Не раньше, чем буду уверен, что смогу победить.

После этих слов они некоторое время молчали, комната погружалась в темноту.

- Я прикажу, чтобы зажгли свечи, - начала она подниматься.

Он повернулся в кресле и поймал ее.

- Не надо, оставь их, не сейчас.

Он погладил пальцами ее щеку, а она замерла, пока его пальцы спускались к ее шее. Потом ее охватила дрожь, как это всегда происходило, когда он дотрагивался до нее. Он притянул ее к себе на кресло и поцеловал. Она почувствовала, как под его руками порвалось ее ожерелье, и это оказалось предвестием ее собственной немедленной капитуляции. В ней вспыхнула страсть, смешанная с невыносимой болью, которую доставляла ей любовь к нему, а еще понимание того, что он изменился, изменился и как человек, и как любовник. В комнате стало совсем темно.

- Мария, - услышала она его шепот. - Мария, я люблю тебя... Мария.

3

Император Наполеон сидел в своем кабинете в Тюильри, обсуждая со своей женой царя российского Александра. Жозефина лежала, откинувшись, на позолоченном диване, пытаясь сосредоточиться и с трудом подавляя зевок, так ей было скучно.

Ей до смерти надоел этот разговор, в основном связанный с политикой и военными передвижениями Наполеона в последней кампании. Говорил он быстро, все время жестикулировал, а темные глаза его сверкали; она даже подумала, что он до сих пор остался неотесанным мужиком.

В результате одного из его яростных жестов возникла угроза ее любимой вазе из севрского фарфора, которая стояла на столе около него. Жозефина вздрогнула, ожидая грохота падения.

Она была сама элегантность, у нее были удивительно грациозная осанка и изящные движения, изысканная косметика и прическа. Революция просто уничтожила ее. Жозефина была легкомысленна, глупа и аморальна; все это бросалось в глаза, и было что-то во французской императрице, что говорило о ее сомнительном прошлом. Но по природе своей она была добра, мила, остроумна, с обаятельным смехом, какой-то уютной и беспомощной манерой обращения с мужчинами. Пока Наполеон говорил, она подумала, насколько странно было то, что такой человек смог полюбить ее. Только в самое последнее время она начала открывать в нем те качества, которые очаровывали других людей, и которые она обычно не замечала. Его широту и остроту ума, его устрашающее честолюбие - и, выше всего, его достижения!

Другие мужчины только говорили, а он претворял свои слова в жизнь. Как жаль, решила она про себя, что она так никогда и не смогла полюбить его. Он был грубым и яростным любовником, он пугал ее, когда она сравнивала его с другими мужчинами, которых знала, те в основном были аристократами, как и она сама. Жозефина предпочитала легкий любовный флирт, а он, этот вульгарный маленький человечек, с обожанием выставляющий напоказ свои эмоции, налетел на нее, подобно урагану, а она оставалась слишком добросердечна, чтобы выказывать свою неприязнь к нему. Однако когда он отсутствовал во время итальянской кампании, она обманывала его, пренебрегая им, а когда он возвращался, и она могла дальше продолжать мирную жизнь, то всегда чувствовала облегчение.

Раньше она бы остановила его, нежно объяснила бы ему, что ни слова не понимает из того, что он говорит, но теперь она не смела. Теперь, когда этот неотесанный корсиканец стал правителем Франции, победителем многих других стран, а самое главное - больше не был в нее влюблен, все изменилось. Ее положение становилось все ненадежнее, а враги у нее всегда имелись в избытке.

Теперь она не могла позволить себе такой роскоши, как утомиться или думать о себе во время разговора с ним: она вынуждена была сидеть с ним и делать вид, что она очень заинтересована его рассказом.

- Значит, все прошло хорошо, - рискнула вставить она. Это были совершенно безобидные слова, полувопрос, полуутверждение, по ним нельзя было судить, слушала ли она действительно, что он говорил.

- Превосходно, - ответил Наполеон. Царь согласился на все, включая торговую блокаду Англии. А это, как я уже объяснял, является сейчас самым важным фактором... Но более всего меня поразил сам Александр.