Орлы в буре

марширующей колонне, согревал сердца. В сознании солдат возвращение

орла, потерянного в бою, ценилось выше всего на свете, но Тулл не ожидал, что прозвучат трубы или что людям на их пути прикажут сойти с дороги.

— Что это? — спросил он ухмыляющегося центуриона.

— Все знают, что ты сделал, примипил. Ты герой. Отнеси орла

Германику, он будет ждать. — Размашисто взмахнув рукой центурион указал

в направлении позиции наместника.

Тулл взглянул на своих людей. Они улыбались от уха до уха.

Фенестела усмехнулся. Тулл улыбнулся – и громко расхохотался. Они

сделали это! Он расправил плечи, решительно кивнул центуриону и крикнул

через плечо: — За мной!

После этого прогулка прошла как во сне. В ушах Тулла звенело от

громких возгласов «Рим-победитель!» и «Германик!» Солдаты скандировали

«Восемнадцатый! Восемнадцатый!» от чего у него на глазах вновь

навернулись слезы. Когда они достигли Пятого, крики превратились в

«ТУЛЛ! ТУЛЛ»! Его сердце переполняло неожиданное признание, он кивал

в знак благодарности, пока у него не заболела шея. Он сделал глоток из

винного бурдюка, предложенного опционом, которого он знал в Двадцать

243

Первом, и принял хлопки по спине и похвалы от каждого встречного

центуриона. Тулл думал, что он лопнет от гордости. «Неудивительно, что

торжествующие полководцы имеют рабов, которые шепчут им на ухо, что

они всего лишь смертные люди», — подумал он.

Наибольшее признание Тулл получил от Германика. Не дожидаясь

приближения Тулла, он соскользнул с коня и шагнул ему навстречу, широко

расставив руки. — Это радостный момент! Рад встрече, Тулл.

Тулл поднял штандарт и вытянулся. — Господин!

Германик подошел совсем близко. Он благоговейно обвел пальцами

очертания головы орла и его поднятых крыльев. — Ты уверен, что он

принадлежал Восемнадцатому?

— Да, господин. — Тулл рассказал про царапину.

— Я рад. Однажды орел Семнадцатого вернется домой, но этот

штандарт заслуживает того, чтобы быть твоим. Прими мои поздравления.

— Если бы не вы, господин, ничего бы этого не случилось.

Германик ответил на похвалу, склонив голову. — А без таких солдат, как ты, я бы ничего не смог сделать.

Тулл покраснел, как безбородый юнец.

Германик хлопнул его по плечу. — Может, отвезем твоего орла

обратно в Ветеру?

— Да, господин! — По мнению Тулла, это было лучшим

предложением, которое он слышал в своей жизни.

Глава XLII

Прошло десять дней после неудачной попытки Арминия захватить орла

племени марсов, и его настроение было таким же мрачным, как нависшие

тучи. Сгущались сумерки, когда он стоял на берегу большого озера глубоко

на территории херусков. Неподалеку шли приготовления к долгожданной

церемонии. Молотки звенели, когда разбивались шлемы. Доспехи были

разрезаны, а древки копий сломаны. Привязанные лошади щипали чахлую

траву; юноши, наблюдавшие за ними, ждали, когда их позовут вперед.

Шестеро обнаженных, избитых заключенных – пятеро хаттов и один

римлянин — сидели в жалком молчании под охраной десятка человек. Те, кто пришел посмотреть – сотни воинов из разных фракций племени херуски

– расположились свободным полукругом вокруг жрецов, которые пели и

молились Донару.

Арминий не видел ничего из разворачивающегося зрелища, не

чувствовал укусов копошащихся мошек. Не сводя глаз с размытой границы

между небом и землей, он стоял неподвижно, как статуя. После поражения у

Ангриварианской Стены, смерти Мело и распада его союза дела шли все

244

хуже и хуже. Претерпевший унижение от Малловенда, а затем

перехитренный Туллом, он также потерял большую часть сотни воинов, которые были с ним в его миссии по захвату орла. Его унижениям, казалось, не будет конца. Над головой грянул гром, и Арминий зашевелился, бросив

гневный взгляд на иссиня-черное небо. «Что бы я ни делал, ты

оборачиваешься против меня, великий Донар. Почему»?

Шум продолжался. Свет вспыхнул глубоко в облаках. Один из жрецов

громко воскликнул: — Донар! — крик, который был с энтузиазмом

подхвачен его товарищами и толпой. Встревоженные песнопением, лошади

прижали уши и заметались взад-вперед. Понимая, что их время

приближается, заключенные съежились.

Хмурый взгляд Арминия стал жестче. Его призывы, набожность

жрецов и совершаемые жертвоприношения не имели бы значения. Бог грома

хранил молчание, как делал это очень часто. Было горько стоять здесь после

позорного поражения, легко думать, что Донар никогда по-настоящему с ним

не разговаривал. Возможно, ворон, который помог ему найти последнего

орла, искал свежее мясо, и ничего больше. Пожертвование собственной

жизни Тудрусом было пустым жестом, бессмысленным самоубийством, которому посодействовал жрец.

Арминий разозлился. Зачем возиться с этим надуманным ритуалом?

Собрав мокроту во рту, он попытался сплюнуть, но, несмотря на свой