Орудья мрака

— В действительности, собственных денег у нее немного. И, чтобы получать их, ей необходимо постоянно жить с лордом Торнли. Эти статьи брачного договора составлены очень строго. Когда лорд Торнли умрет, она станет опекуншей их мальчика и будет управлять его деньгами, однако ему завещано не все. Он может получить полное наследство лишь по усмотрению нового графа, Александра, если его удастся найти. Наследство Хью тоже будет небольшим. На ее месте я бы завернула те ужасные часы в одеяло и сбежала в Лондон, но она, возможно, чересчур ленива для этого.

Мисс Тренч внезапно поняла, что и Краудер, и Харриет смотрят на нее, открыв рот.

— Господин Торнли рассказал мне об этом, — словно бы с вызовом пояснила она. — Кстати, Харри, я ведь говорила тебе, что делаю кожные мази по старым рецептам маменьки. Ты просто не слушала. — Она слегка надула губки. — Ты бы заметила это тогда, когда стала бы делать расчеты за следующий квартал, ибо, как оказалось, я заработала четыре фунта.

Харриет была потрясена.

— Вы так удивили сестру, мисс Тренч, что она лишилась дара речи. Полагаю, это настоящий успех.

Рейчел поймала взгляд Краудера и счастливо улыбнулась. Анатом сощурил глаза.

— Раз уж вы интересуетесь кожными воспалениями, я могу одолжить вам несколько книг на эту тему. В обычных обстоятельствах я не стал рекомендовать бы подобное чтение женскому полу, однако, если вы находите это интересным…

Судя по виду, Рейчел обрадовалась. Некоторое время Краудер смотрел в окно, пытаясь избежать воздействия девичьей улыбки — своей жизнерадостностью она грозила растопить и размягчить его. И тут взгляд анатома остановился на фигуре, стоявшей под большой галереей замка. Это был мужчина — стройный и хорошо сложенный, во всяком случае так Краудеру показалось издалека. Не Хью Торнли, но, судя по всему, и не слуга. Он был темноволос. И провожал взглядом их экипаж. В его позе чувствовалось спокойствие, которое до странности встревожило Краудера.

II.3

— Пропустите даму, пожалуйста. Эй, Джо, шевелись, раздобудь стул для госпожи Уэстерман, хорошо? Говорю же, шевели гузном, ради бога! Прошу прощения, госпожа Уэстерман!

За утро тело мертвеца успели перевезти из конюшни Кейвли-Парка в конюшню постоялого двора. У пятнадцати присяжных, отобранных констеблем из числа посетителей «Медведя и короны» накануне вечером, было время поахать над покойником и пристально вглядеться в его мертвые глаза, и теперь все они в сопровождении коронера, свидетелей и любопытных наблюдателей протискивались в низкую убогую комнату задней части постоялого двора.

Майклс, хозяин заведения, с настойчивостью утверждал, что вот-вот устроит в этом помещении серию музыкальных концертов и частных танцевальных вечеров, однако Харриет подозревала: ему настолько удобно хранить здесь в зимнее время соленую свинину и мешки с картофелем, что он навряд ли затеет нечто подобное. Однако красивые слухи о том, что прославленные музыканты вот-вот предпримут путешествие из Лондона в Хартсвуд ради увеселения здешних жителей, упорно ходили по округе, поскольку все были согласны: даже молва способна улучшить репутацию местности.

Майклс был исполином, начавшим свою жизнь на лондонских улицах, однако благодаря любви к лошадям, удаче и светлой голове к сорока годам он разбогател и стал владельцем процветающего дела. Никто не знал ни его имени, ни того, существовало ли оно вообще; дети, друзья и даже жена всегда обращались к нему по фамилии. Каждое утро его можно было застать в компании галдящего семейства — к собственным отпрыскам Майклса часто добавлялись кузены и племянники, якобы нуждавшиеся в щедрости и суровой любви хозяина; они читали газеты и пили его легкое пиво. Ходили слухи, будто к нему часто обращаются с просьбой выступить третейским судьей в городских спорах и что обычно он справедлив и до невероятности неподкупен. Некоторые местные жители опасались, что сквайр не одобрит подобного отношения к собственной судебной власти, однако Харриет давно поняла, что у Бриджеса и Майклса на сей счет существует особая договоренность.

Теперь, когда Майклс, протиснувшись сквозь толпу, обеспечил госпоже Уэстерман место неподалеку от стола, за которым сидели присяжные, Харриет радовалась его содействию. В помещении собралась львиная доля местных жителей, хотя провинциальная аристократия, похоже, посчитала это дело ниже своего достоинства или вовсе не слышала о нем, решила Харриет, оглядывая зал и понимая, что почти все лавки городка нынче вечером наверняка закрыты по желанию приказчиков, владельцев и покупателей. Пробравшись в зал вслед за госпожой Уэстерман, Краудер занял место у нее за спиной. Когда его узнали, несколько человек в толпе что-то пробормотали — впрочем, если анатом ожидал неприязненного отношения, он явно ошибался. Человек, в котором Краудер, как ему показалось, узнал отца своей служанки, что-то буркнул, и анатом вдруг понял, что ему принесли персональный стул и одарили далеко не враждебным кивком.