Орудие Немезиды

Я стоял рядом с ним, опершись локтями на каменные перила. После первых холодных вечерних порывов ветер, кажется, успокоился, и стало теплее, как иногда бывало в окрестностях Залива.

— Вы, кажется, были здесь в ночь, когда убили Луция, не так ли? — тихо просил я. — Было, должно быть, ужасно проснуться утром и узнать…

— Да, действительно, это было потрясение. А когда я узнал об имени, процарапанном на полу у его ног, и что это дело рук его рабов… Представьте себе, ведь они могли убить во сне нас всех! Такое действительно произошло всего несколько недель назад в Лукании, когда Спартак прокладывал себе дорогу в Турии. Той ночью была уничтожена состоятельная семья, вместе со всеми ее гостями. Женщин изнасиловали, а детей заставили смотреть на то, как обезглавливали их отцов.

— Вы приехали сюда просто развлечься?

— Я редко делаю что-то лишь ради удовольствия. Даже принятие пищи служит жизненно важной цели, не так ли? Во все времена года я часто посещаю побережье Залива. И всегда радуюсь такой возможности. Но здесь всегда есть время и для дела. Просто бездельничать и жить только в свое удовольствие — это разложение. Я всегда должен иметь перед собой какую-то цель. Хотя я и родился в Путеолах, думаю, что следую римским добродетелям. — Ората слабо улыбнулся.

— Так, значит, у вас были дела с Луцием Лицинием?

— Намечались кое-какие планы.

— Вы уже перестроили его бани — удивительная работа! — Он улыбнулся в ответ на комплимент. — Что еще осталось сделать? Построить рыбный садок?

— Начать его строительство.

— Да, я видел.

— В Байи с рыбными садками шутить нельзя. Здесь знатные люди проливают горькие слезы, когда гибнет хоть одна из их кефалей, и плачут от радости, когда они мечут икру.

— В Риме говорят, что жителей Байи обуревает настоящая мания рыборазведения.

— Они говорят, что это стало порочным пристрастием, — со смехом признался Ората, — подобно тому, как парфяне считают пороком простые лошадиные скачки. Но это приносит хорошую прибыль тому, кто знает секреты торговли.

— Это недешевое занятие?

— Наверное.

— И Луций был готов этим заниматься? Не понимаю. Был ли он богат, или нет? И если у него было так много денег, то почему он не обзавелся своим собственным домом?

— По правде говоря… — Ората задумался, и лицо его вытянулось. — Вы должны понять, Гордиан, что, кроме своих предков и богов, я ничего так не уважаю, как конфиденциальность состояния чужих финансов. Я не из тех, кто готов сплетничать по поводу источников или же размеров чьего бы то ни было состояния. Но поскольку Луций мертв…

— Ну?

— Да простит мне его тень то, что я вам сейчас скажу. Если говорить о богатстве Луция, то видимое на поверхности — это далеко не все.

— Я не улавливаю вашу мысль.

— В голове у Луция роились многочисленные планы в отношении этой виллы. В том числе дорогостоящие реставрационные работы и пристройки. Именно поэтому он пригласил меня сюда на несколько дней, чтобы обсудить реальность и стоимость некоторых из его проектов.

— Но почему он был готов потратить такую массу денег на обновление дома, в котором был всего лишь арендатором?

— Потому что он был намерен в ближайшем будущем купить этот дом у Красса.

— И Красс об этом знал?

— Думаю, что нет. Луций говорил мне, что собирался предложить ему сделку через месяц или около того, и, кажется, был вполне уверен в согласии Красса. Имеете ли вы хоть какое-то понятие о том, сколько может стоить такая вилла, особенно если учесть последующие эксплуатационные расходы? Он сказал мне под большим секретом, что наконец получил возможность порвать с Крассом. Он предложил мне вступить с ним в партнерские отношения, объединив мой деловой опыт с его капиталом. Ему иногда приходили в голову хорошие идеи.

— Но вы проявили осторожность.

— Слово «партнерство» меня настораживает. Я рано понял, что нужно всегда действовать самостоятельно.

— Но если Луций предлагал деньги…

— Да, это так. Но где он их взял? Когда я реконструировал здесь бани, окончательный контракт подписал Красс, он же всегда следил за тем, чтобы мне платили вовремя. Но порой возникали неожиданные расходы, всякие мелочи, с которыми Луций не любил обращаться к Крассу и оплачивал их сам. И всегда обставлял это как большую жертву, даже когда приходилось платить несколько сестерциев за телегу извести. Я уже говорил вам, что Луций давал роскошные обеды, но это было лишь в последний год или два. До этого он всегда силился показать себя в лучшем свете. Под золотом можно было увидеть медь, устрицы могли быть свежими, по рабы каждый раз мыли одни и те же серебряные ложки перед тем, как подать новое блюдо. Столового серебра было недостаточно для нормальной сервировки.

— Да, приходилось изворачиваться…

— При моей работе приходится учиться тому, чтобы видеть тонкие различия между истинным богатством и претензией. Я ненавижу ситуации, когда не оплачивают мои счета.

— А за последний год или около того Луций смог приобрести все необходимые ему серебряные ложки?

— Вот именно. И, по-видимому, был готов купить многое другое.

— Наверное, он сэкономил свое жалованье от Красса за долгие годы.