Оружейный барон

Тут в блиндаж, спросив разрешения, зашел небольшого роста щуплый офицер.

— А вот и мой начальник разведки, — объявил генерал. — Знакомьтесь, второй квартирмейстер штаба дивизии подполковник Угáр. Флигель-адъютант его величества лейтенант флота барон Бадонверт. Вам есть о чем поговорить и без меня, господа. Но вечером я вас жду на ужин.

Мне показалось, что начдив выпроваживает меня с некоторым облегчением.

Так как подполковник еще не успел сесть, то встал я и откланялся. И мы с квартирмейстером покинули генеральский блиндаж.

— Это вы три дня назад устроили большой фейерверк на железной дороге? — спросил квартирмейстер, когда мы оказались на свежем воздухе.

Портсигар у него был оригинальный — из тонкой нержавеющей стали со штампованным, а не вычеканенным рельефом конской головы. Фабричный.

— Было дело, — не стал я запираться, так как на дирижаблях тут пока летают только флотские. А я нынче в морском мундире рассекаю. Разве что маскировочной накидкой прикрываюсь на передке, меняя фуражку с белой тульей на солдатское кепи.

— Расскажете нам все в подробностях, барон? А то тут у нас скука.

— Всенепременно, — пообещал я. — Если вы мне скажете, кто производит такие вот интересные портсигары.

Ночью по моей просьбе артиллерия вела беспокоящий огонь. Раз в четверть часа — на свежеоткопанные позиции царцев падал шестидюймовый «чемодан». Первый такой полетел в первом часу ночи. Выпустили сразу три снаряда — на кого бог пошлет… Через пятнадцать минут еще. Последний «чемодан» упал на них под самый рассвет. В общем, спать мы им не дали.

И под взрывы снарядов мои снайпера человек восемь на той стороне ранили — их крики слышны были даже у нас. А ты не прикуривай третьим, особенно когда устав предписывает на посту вообще не курить. Нарушаешь устав — получи наказание.

Я долго вбивал в головы своих егерей, что раненый враг для нас лучше убитого, пока до них не дошло. Убитый он и есть убитый. А вот раненый забирает из боя с собой пару, а если нет носилок, то и четверых бойцов — отнести своего увечного собрата до передового перевязочного пункта. На него тратятся дефицитные лекарства и перевязочные материалы, кормежка опять же не абы какая, а лечебная, место в госпитале раненый занимает, время врачей не резиновое… транспорт опять же… Все это деньги. А такого патриотического порыва аристократии, как в империи, в Восточном царстве, по сообщениям разведки, нет. Там каждый только под себя гребет, норовя разворовать и без того тощий бюджет.

Или вот, к примеру, генерала… убили и убили, вступил в должность кто там следующий у них по рангу, и закрыли вопрос. А если генерала ранили… крутой кипеш, все кудахчут вокруг, на службу забили, соболезнования высказать в очередь встали… Генерал исполнять должность как следует и сам не может, и другим власть не отдает. Заместитель действует с оглядкой — вдруг раненому генералу что-то не понравится? Налицо некоторый разлад в управлении… у врага.

Кругом нам прибыток от раненых врагов. А на убитого в лучшем случае разве что три патрона истратят на воинский салют и зароют неподалеку в братской могиле. Если вообще не присыплют походя землей в воронке.

До того еще вечером порезвились снайпера стрельбой по бликующей оптике при закате. Только это развлечение без меня прошло — я ужинал с начдивом, у которого собрались командиры бригад, начальник артиллерии, начальник штаба и оба квартирмейстера.

Интересный штришок — офицер контрразведки отсутствовал.

Кстати, ужин для полевых условий был очень даже ничего.

Следующим днем отдохнувшая смена снайперов выбивала из траншей вражеских офицеров, которые проявляли крайний интерес к нашим позициям. Это делать было легко. У царцев офицеры носили шинели светло-серого сукна, а солдаты темно-рыжего. Ходить же без шинели в промозглой болотистой низине даже летом было чревато жестокой простудной лихорадкой.

У нас же кто-то умный в генштабе продавил еще в прошлом году одинаковую полевую шинель от солдата до генерала. Издали и не разберешь, кто есть кто.

Убой командного состава царцы ощутили сразу и нам такого не простили. Пластуны следующей ночью объявили на нас охоту. Это мы узнали от пойманного той же ночью лазутчика.

Пришлось собирать вместе контрразведчика с разведчиком и предложить загонную охоту на живца. Живцом выступала снайперская пара, а загонщиками фельджандармы.

Следующим утром упокоили еще семь офицеров во вражеских окопах.

Неприятель пустился на хитрость — стал носить солдатские головные уборы. Но — наивные люди! — шинели оставили себе свои, удобные. Это стоило здоровья еще четырем субалтернам. По крайней мере, в бинокль было хорошо видно, как всех четверых торопливо тащили на носилках по траншеям и грузили на телеги, отправляя в тыл.