Оружейный остров

– Да нет же! Он призывал не спешить с наклейкой ярлыка “сверхъестественное”, как неизменно поступали рационалисты, считавшие, что необъяснимой причинно-следственной связи не существует в принципе. Де Мартино приводит множество задокументированных случаев, которые невозможно объяснить так называемыми “естественными” причинами.

– Например?

– Хм… – Чинта задумалась. – Ну, скажем, предвидение, которое нынче называют прекогницией. Когда человек знает о том, что произойдет, еще до того, как событие свершилось.

– Вроде всяких гадалок и прорицателей? – Я фыркнул. – Неужели ты и впрямь веришь в подобную чепуху?

– Чепуху? Тогда как объяснить то, что случилось с ацтеками?

– С кем? Ты меня запутала.

– Разве ты не слышал об их предсказаниях? Задолго до испанского нашествия ацтеки знали о заморских захватчиках. Знали об их “огненных палках” и даже форме их шлемов. Потому-то и оказались беспомощны, когда вторжение состоялось. Люди думают, что знание о грядущих событиях подготавливает к ним, но зачастую оно лишь делает немощным.

Услышав это, я едва не рассмеялся. К счастью, мы уже дошли до нашей цели – китайского ресторана на Лэнсдаун-роуд. Открывая массивную дверь в виде красной луны, я сказал с наигранной беззаботностью:

– Уверенно могу предсказать лишь одно: еда, которую нам подадут, будет скорее индийской, нежели китайской.

Признаюсь, наша дискуссия меня слегка ошеломила. И даже не потому, что Чинта говорила нечто весьма странное (этим грешат многие), но она упорно отстаивала свою позицию, и уж это казалось неуместным, негожим, почти невежливым. Одно дело перед сном рассказать сказку ребенку, и совсем другое – на полном серьезе потчевать ею взрослого.

Однако Чинта мне нравилась, я не хотел потерять ее расположение, а потому решил сменить тему. Похоже, она приняла аналогичное решение, и ужин прошел в приятной обстановке. Но разногласия наши никуда не делись, и порожденная ими натянутость отношений чувствовалась в нашей беседе по дороге домой. Неловко распрощавшись, я дал Чинте свой номер телефона и попросил звонить, если что-нибудь понадобится.

Я не рассчитывал на нашу скорую встречу и потому не удивился, что в последующие два дня Чинта не подавала вестей о себе. Я знал, что до конца недели она в городе, и я, выждав еще чуток, смогу отыскать ее в Национальной библиотеке.

Но она сама меня отыскала. Вечером, когда я уже почти расправился с ужином, зазвонил мой старомодный дисковый телефон. К своему удивлению, в трубке я услышал “Чао, каро!”. Голос ее звучал напряженно, и я спросил:

– Как дела, все ли в порядке?

– Не совсем. Есть новость. Надо срочно возвращаться в Италию. Завтра я улетаю.

Я не желал показаться любопытным, однако не хотелось и выглядеть бездушным.

– Надеюсь, ничего серьезного?

Помешкав, Чинта нехотя сказала:

– Наверное, ты знаешь о том, что случилось с моим мужем и дочкой?

– Да, конечно.

Я чувствовал, что она пересиливает себя и хочет поговорить, но только не по телефону.

– Хочешь, я приду к тебе? – спросил я.

– Да, пожалуйста.

– Буду через десять минут.

Чинта ждала меня у входа в гостевой дом.

– Давай прогуляемся, – сказала она.

Нынче погода не баловала. Январскую Калькутту окутал густой зловонный туман, нередкий в эту пору.

– Погода совсем не для прогулок, – сказал я. – Можем зайти ко мне, это недалеко.

– Va bene[18], идем.

Обычно оживленные, улицы были тихи и почти безлюдны. Пока шли, мы не проронили ни слова.

Квартира моя небольшая, но в гостиной довольно уютно. Чинта уселась на диване, я налил нам по стаканчику бренди, купленному в магазине беспошлинной торговли.

Чинта сделала глоток, но молчала, уставясь в стакан. Затем без всяких понуканий с моей стороны начала говорить и рассказала о телефонном звонке от итальянского посла в Нью-Дели, передавшего просьбу (а вообще-то приказ) следователя явиться для дачи показаний о происшествии, в котором погибли ее муж и дочь.

Появились новые данные – полицейский рапорт, и следователь хотел допросить Чинту.

– Ты догадываешься, в чем там дело? – спросил я.

– Да, – кивнула Чинта и, помолчав, продолжила: – Речь о том, что произошло в Зальцбурге перед самой аварией, когда в отеле я ждала приезда мужа с дочкой. На машине они ехали из Милана. Понимаешь, Джакомо любил водить…

В тот день в зальцбургском отеле Чинта проснулась на рассвете от щемящего чувства тревоги. Состояние это было не внове, оно не покидало ее с тех пор, как муж стал получать анонимные угрозы. Однако нынче дурное предчувствие было настолько сильным, что ее дважды стошнило.

Дождавшись утра, Чинта позвонила в Милан и попросила мужа отменить поездку.

– Почему? – недоумевал Джакомо.

Чинта не знала, чем еще подкрепить свою просьбу, кроме presagio, нехорошего предчувствия из-за тех самых угроз.

Муж нетерпеливо отмел ее страхи. Уверенный в себе, волевой человек, он привык, что ему угрожают. Не волнуйся, сказал он, гнусным malavitosi[19] меня не запугать. И потом, Лючия страшно расстроится, ведь она так ждала эту поездку.