Оружие скальда

— Я вижу, ты рада увидеть меня, дочь моя, хотя ты и молчишь, — сказал он. Слезы горячее огня наполнили глаза Ингиторы, каждая жилка в ней трепетала от чувства близости иного мира. Она уже поняла, что перед ней дух, чистый и свободный от земных оков, и что появление его — огромное счастье. — И я рад снова увидеть тебя так близко, — говорил Скельвир хёльд. Голос его был звучным и красивым, не похожим на тот, каким он говорил в темной спальне, поднятый со смертного ложа колдовством старой Ормхильд. — Я не оставлял тебя ни на миг, и я рад, что ты оказалась достойной своего рода.

— Я… — выдохнула Ингитора, пытаясь охватить сознанием его слова. Так он одобряет ее?

— Я рад, что ты сама поняла то, что многие понимают слишком поздно. Добро в душе каждого из живущих увеличивает присутствие добра в мире, а зло — зла. Ты хотела покарать зло за те страдания, что оно причинило тебе. Ты ошибалась, но ты успела понять, где дорога в Нифльхейм, а где — в Альвхейм. Я рад за тебя. Но не забудь, что, пока не будет мира между слэттами и фьяллями, пока четыре колдуна владеют своим островом, весь горестный путь, которым прошли ты и я, которым еще идут множество людей, будет повторяться снова и снова. И волкам достанется новая пожива.

— Но разве я могу победить четырех колдунов? — то ли выговорила, то ли подумала Ингитора. — Но как?

— Нет, это должна будешь сделать не ты. Тот, кто это сделает, будет рожден дважды. Но боги уже дали ему свой знак, и ты видела его. Ты же пока можешь сделать так, чтобы власть четырех колдунов ослабела. Их сила питается кровью войны. Ты можешь сделать так, чтобы они не получали пищи. Помоги тому, кому еще предстоит одно рождение. И знай, что я буду с тобой. Я и все твои предки. Те, что сделали на своем земном пути все, что смогли. Того же они ждут от тебя.

Голос Скельвира хёльда стоял в ушах Ингиторы, а облик его быстро побледнел и растаял. Она снова была одна на берегу. Но родник в ее душе наконец прорвался через земные покровы и забил, заискрился ярким чистым светом. У каждого в душе есть свой источник Мимира, Источник Мудрости, за право отпить из которого Один отдал свой глаз. К источнику этому никого не пускают даром. Но тот, кто открыл его в себе, больше не ошибется.

Ингитора медленно шла обратно к усадьбе по берегу, прижимая руки к груди, как будто боялась расплескать драгоценный источник. По щекам ее текли слезы, и она не утирала их, даже не замечала. Сердце ее было переполнено восторгом, светом иного, высшего мира и болью, которой она заплатила за это счастье. Ибо теперь она знала, как ей распорядиться собой.

— Корабль во фьорде! «Золотой Козел»! Конунг возвращается! — кричали десятки голосов во дворе усадьбы и в доме.

Бросая все дела, домочадцы и хирдманы Ульвкеля Бродяги, дети, женщины и рабы со всех ног бежали к оконечности западного мыса, где чуть поодаль от усадьбы приставали корабли. Пробежала Одда с девочкой на руках, смеясь и свободной рукой на ходу поправляя головную повязку с короткими концами. Ингитора сначала встала, потом снова села. Среди общего движения, возбужденных криков и топота ног она чувствовала себя неподвижной ледяной глыбой в бурном весеннем ручье. Она так ждала встречи с Торвардом и боялась ее, боялась того, что должна будет ему сказать.

Как наяву, она видела Торварда стоящим на носу «Золотого Козла», видела, как он обшаривает взглядом пеструю толпу на берегу, как тревожно сдвигаются его брови… А вдруг он обидится на то, что она не вышла его встретить? Или подумает, что с ней что-нибудь случилось?

Ей вспомнилось, как она провожала его в этот поход, как они говорили, что к следующему походу она вышьет ему новый стяг. «Я не боюсь за тебя, ведь тебя охраняет валькирия», — сказала тогда Ингитора. «Нет, — ответил Торвард. — Она больше не охраняет меня, с тех пор как я люблю не ее, а тебя. Небесные Девы слишком обидчивы и не прощают измен. Теперь меня охраняешь только ты». — «Я не сумею», — сказала Ингитора. «Сумеешь!» — уверенно ответил Торвард. Он верил в силу ее любви.

Схватив с лавки свой обтрепанный зеленый плащ, на ходу накидывая его на плечи и кое-как застегивая, Ингитора со всех ног бросилась бежать вслед за обитателями усадьбы.

— Ну что? Снеколль вернулся? Что-нибудь слышно от слэттов? — спрашивал Торвард, бредя к берегу по колено в воде. Хирдманы позади него тащили «Золотого Козла» на берег, а сам он смотрел только на Ингитору. И в глазах его была такая радость, что Ингитора ощутила себя совсем счастливой — как будто на всем свете они были только вдвоем, как Лив и Ливтрасир. Но шум толпы на берегу, голоса хирдманов, скрип корабельного днища по песку и удары волны о борта разрушили эту иллюзию; остальной мир предъявлял на них свои права, с которыми нельзя было не считаться.

Торвард вышел на берег и шагнул к ней.

— Здравствуй, конунг, — просто сказала Ингитора, и эти два слова были для нее счастьем. Она отдала бы все, лишь бы так было всегда, чтобы она всю жизнь встречала его на берегу и еще много раз могла бы сказать ему: «Здравствуй, конунг».