Оружие уравняет всех

– Ты всего пару дней занимаешься этим делом. Если бы ты вел его с самого начала, у тебя не возникло бы столько вопросов. Твоя подопечная два месяца провела в отделении психиатрии, где ее в конце концов поставили с ног на голову, – судья показал руками, как это делается, – то бишь вылечили. Дальше. Держать изуродованный труп пятилетней девочки в морге было, на взгляд суда, неоправданно жестоко. И я, подписывая соответствующее постановление, руководствовался не буквой закона. Хотя даже с юридической точки зрения я чист.

– Вот так, да? Речь идет о чистоте?

– Если хочешь, да.

– Тогда я официально прошу у вас разрешения провести повторную экспертизу в «Центре молекулярной генетики». Прошу вас предоставить для экспертизы генный материал. Сколько нужно привести фактов в пользу этого решения, ваша честь, десять, двадцать? Следственному комитету важно раскрыть преступление в кратчайшие сроки. У защиты столько времени нет. А защите оно необходимо, чтобы провести собственное расследование. Если говорить образно, то одной футбольной команде дали шестьдесят минут времени, тогда как ее соперник вынужден играть все девяносто минут.

– Неудачный пример. С электростулом ты почти попал в точку. Но я тебя понял. – Судья надолго задумался, теребя в пальцах монету. – Короче, Нико, чего ты хочешь?

– Рассмотрения поданной мною жалобы в пользу защиты.

Судья громко рассмеялся. Прокурор выжал на лицо кислую улыбку и был вынужден пойти на попятную:

– Я предлагаю защитнику сделку.

Он выдержал паузу. Судья поторопил его:

– Какого рода сделка?

– Защита не станет поднимать на суде вопросов о скоропалительных причинах кремирования генного материала… генного материала по сути, – исправился он, – а обвинение не станет настаивать на содержании обвиняемой под стражей.

– Я тоже в этом заинтересован, – буркнул под нос судья; месяцем ранее он лично подписал распоряжение о «скоропалительных» – в прямом и переносном смысле слова – мерах. – Сегодня я подпишу бумаги, завтра она ваша. – Он поочередно посмотрел на адвоката и его подзащитную. Поискав глазами молоток и не найдя его, он стукнул по столу кулаком и не без доли облегчения, которое ему принес адвокат, заявил: – Слушание окончено.

Адвокат накоротке пообщался с Ириной и поспешил за прокурором. Впрочем, тот дожидался его в узком коридоре здания суда.

И тот, и другой выглядели респектабельно, что для обоих давно стало образом жизни. Беркович, который из-за тесноты коридора был вынужден идти чуть впереди, повернул голову и сказал фразу, которой было суждено переходить от одного к другому, из уст в уста.

– Держись подальше от этого дела.

Адвокат не стал требовать объяснений, он ждал разъяснений прокурора.

– В следственном комитете прокуратуры уже празднуют победу в этом деле.

– Вот как?

– Ты прав – труп ребенка проходил, по большому счету, как генный материал. Поэтому его уничтожили. Не знаю, кому выгодно было создать прецедент, когда белая женщина убивает черного ребенка. Это громкое и необычное дело, и поломать его тебе не дадут. В некоем списке ты уже проходишь как проигравший.

– Сильно сомневаюсь, – ответил адвокат.

Как уже сказал судья, с делом Ирины Бекатору Алексей Николаев ознакомился всего два дня назад. Из сорока восьми часов двадцать четыре он провел в беседах с подопечной, не жалея ни себя, ни тем более ее. Он поверил ей на интуитивном уровне, но на нем доказательств невиновности не построишь.

Приехав в свой офис на улице Поликарпова, которая индексной семеркой пролегла от вечно шумной Беговой до железной дороги, он навел справки, посетив сайты аэропортов, и записал на листке перекидного календаря: «Самолеты в Камерун летают два раза в месяц. Из Парижа можно улететь чаще; время полета около семи часов». Он без труда поставил себя на место похитителей девочки: планируя преступление, они были обязаны отталкиваться от конечного пункта – эвакуации. Преступление было совершено 13 июня, за день или за два до вылета очередного рейса в Камерун. Он еще не закрыл страничку сайта аэропорта и нашел там то, что искал: рейс самолета Москва – Дуала (это приморский город Камеруна) осуществлялся в том числе и 15 июня. Николаев потянул крохотный кончик нити, но он был бесценен – потому что на этот момент был единственным.

Он вышел из адвокатской конторы и сел в свой нестареющий «Мерседес» Е-класса. Николаев считал его достаточно консервативным и надежным; просторный салон и неповторимый интерьер. Эталонный легковой автомобиль 1984 года выпуска, что еще можно сказать? Ему нравился обтекаемый силуэт этой машины, его гобеленовая отделка, даже возраст. Эта двадцатилетняя машина заслуживала большего уважения и любви, нежели новая. Николаев так считал и мог переспорить любого.

Приехав в аэропорт Шереметьево, он нашел дежурного смены паспортного контроля.

– Мне нужно поговорить с вашими подопечными, которые проверяли 1 июня нынешнего года рейс из Камеруна, а 15 июня – пассажиров рейса в Камерун.

– Вы из милиции?

– Я адвокат. – Николаев вручил ему стильную визитную карточку с еле уловимым тиснением. – Всегда буду рад помочь.

– Спасибо.