Оружие Вёльвы

Тот оглянулся на женский голос и встал. Как и все прочие, на Снефрид телохранители смотрели с настороженностью и любопытством – они были с Эйриком в той поездке на север и с самого начали видели женщину, которая в первые дни упорно прятала лицо под маской сейд-коны. Даже ее красота внушала настороженность – именно такая внешность, манящая и внушающая робость, должна быть у колдуньи, которая только наводит морок, притворяясь молодой и красивой. Но постепенно они оттаивали: «госпожа Хравнхильд» держалась со спокойным достоинством, не проявляя злобы или склонности вносить смятение в душу вождя и во всю дружину. Стоило ей чуть-чуть улыбнуться, приподняв уголки ярких губ, смягчить взгляд, сделав его ласковым, и каждый мог только одобрить выбор господина.

– Эйлив, я хочу кое о чем спросить. Не слышали вы, чтобы в войске были люди, вернувшиеся этим летом из похода на сарацин по Восточному Пути? Я верно знаю, что часть этих людей совсем недавно еще оставалась в Бьёрко.

– Я слышал! – раньше Эйлива ответил другой телохранитель, Геллир. – К нашему конунгу поступили на службу несколько дружин, их всего тут будет человек с полсотни.

– А кто-то из них тут есть? – Снефрид оглядела грид.

– Сейчас не вижу, но к ужину подойдут. Куда денутся…

– Покажешь мне кого-то из вождей? Мне нужен Сигфаст Струна, Хамаль Берег, Ингольв Тишина или Лейви Рокот. Я должна передать им весть о судьбе их товарища по походу.

Отходя от них, Снефрид подумала: а если я увижу этих людей, то смогу заодно расспросить их об Ульваре. Она не подозревала Рандвера во лжи, но была бы рада получить новые подтверждения, что правильно избрала свою цель.

Вечером, когда подавали на стол, Эйлив помахал Снефрид рукой и показал на двоих сидевших возле него незнакомых мужчин. Это оказались Хамаль Берег и Лейви Рокот. Сигфаст Струна, когда-то приглашенный к Бьёрну конунгу в Уппсалу, так и не вернулся, и его товарищи думали, что старик нанял его к себе в дружину. Рандверу Кабану они были хорошими друзьями и очень огорчились вести о его смерти. Снефрид подробно описала им Вегарда, сказала, что он может называть себя Триди или любым другим из имен Одина, и просила быть настороже – у нее есть основания думать, что этот человек где-то поблизости. Хамаль и Лейви явно были готовы отмстить за товарища, и Снефрид несколько успокоилась. Если у Вегарда хватит наглости снова перед нею появиться, сперва ему придется ответить за свои дела, и ей даже не придется впутывать в это Эйрика. Весьма вероятно, что телохранители не утаят от господина это маленькое происшествие, но, может, не сочтут нужным. А чем меньше она сейчас станет рассказывать Эйрику о своей жизни до встречи с ним, тем меньше у него будет возможностей разоблачить «госпожу Хравнхильд».

Во второй свой вечер в Кунгсгорде, добравшись наконец до спального чулана, Снефрид обтерлась влажной тряпкой и повалилась в постель. Заснула сразу, даже не слышала, как пришел Эйрик. Потом ее что-то разбудило – приятные, но странные ощущения. Что-то щекотало ее; приподняв голову, моргая спросонья, Снефрид обнаружила, что ее рубашка во сне сильно задралась, а Эйрик, стоя на коленях возле лежанки, покрывает поцелуями верхнюю часть ее бедер.

– Что ты делаешь? – неразборчиво простонала она, не уверенная, что это ей не снится. – Ой, тише! У меня там синяк!

– И правда, – Эйрик разглядел в полутьме синее пятно у нее на бедре. – Откуда?

– Это от той ночевки в море. Я слишком худая, чтобы спать на камне.

Эйрик ничего не ответил, но перевернул ее на спину, поднял подол еще выше и стал целовать ей живот. Возможно, думал, что сонливость сделает старую пряху в молодом теле более покладистой. А может, такое соблазнительное зрелище вовсе не располагало к размышлениям. Что бы она ни говорила, что бы он сам ни говорил, он не мог до конца принять мысль, что она избрала этот молодой и прекрасный облик не с целью завести с ним любовную связь. Иначе это было бы… все равно что заказать дорогущий франкский меч с золотым набором, не собираясь никогда в жизни ни с кем драться.

– Прекрати… – пробормотала Снефрид.

Он не слушал; его борода щекотала ей живот, руки сжимали бедра. От этих ощущений в полусне, когда повседневная Снефрид спала, желание потекло, как теплая река; эта река готова была подхватить Эйрика в объятия, закружить, растворить в себе и унести.

Но именно сила этих ощущений помогла Снефрид проснуться – с таким чувством, будто и правда во сне упала в воду. Уже было не до игр: стараясь не замечать мучительного томления в тех самых местах, к которым Эйрик подбирался, она с силой оттолкнула его голову, одернула подол сорочки и отодвинулась. Свернулась в клубок и натянула на себя простыню. Лучше пусть будет жарко.

Снефрид легко заснула снова, но когда миновала полночь, что-то ее разбудило – и не такое приятное…

* * *

Промежуток темноты в нынешние ночи был еще короток, но к его началу обитатели Дубравной Горки – десять женщин и трое-четверо мужчин – собрались на каменистом мысу над озером. Братья Ингвёр привели лошадь, забили ее и отделили голову.