Осада (СИ)

Они вышли на железную дорогу и через лесок, по которому шла масса, беженцев, никак не могущих найти себя, двинулись к «пятому кольцу». Народу все прибывало, когда они добрались до Новобутовской улицы, та оказалась запружена людьми. Однако в Москву никого не пускали отменив даже одноразовые пропуска. Громадная толпа собралась начиная от самой улицы Грина, перегородив и оную и соседние переулки и протягиваясь к обоим блокпостам, что на пересечении Варшавского шоссе и улицы Поляны с МКАД. Пока народ безмолвствовал, ожидал, притихнув, неведомо чего. В отличие от населения Бутова, буйного и строптивого, ныне держащего себя в рамках разве что силою войск, готовыми подавить новые выступления в зародыше, прибывшие на южную окраину столицы, были куда скромнее и, главное, терпеливее. Они ожидали, возможно, с самого начала, когда только начался этот переход, что по прибытии их встретят, подробно расскажут, что и как теперь предстоит делать, когда путешествие закончилось, и возможно, если и не пропустят сразу, то хотя бы дадут место для временного поселения. Ведь это же Москва, центр мира, Третий Рим.

Но ответа так и не случилось. Беженцев сперва попросили разойтись, на вопрос куда именно, ответ дан не был.  Толпе, по прошествии какого-то времени посоветовали, в довольно резких выражениях, поискать себе самой место пребывания. В Москву ей ход в любом случае заказан. Толпа погудела, но расходиться не желала. Собственно, она просто и не представляла, куда ей еще можно идти. А потому не сдвигалась с места, задние спрашивали у передних о чем идет речь на блокпостах, те передавали по цепочке. Ответы обрастали слухами, тревогами, домыслами. Толпа начала волноваться. Кто-то выстрелил в воздух, это ненадолго ее успокоило. Наконец, ей было предложено брать на ура опустевший комплекс СИЗО, а так же пока еще не освященный храмовый комплекс Владимирской Богоматери, а заодно заселять стадион, если там место осталось, – все в Южном Бутове, фактически, их просто отгоняли подальше от «пятого кольца». Смеркалось, люди были измучены долгим переходом, растеряны, раздавлены встречей, посему безропотно отправились по указанным адресам. По дороге встретилась стройка, но увы, большая часть квартир, как имеющие крышу, так и не имеющие еще, оказались давно заняты теми, кто прибыл на прошлой неделе или раньше, еще в августе. Некоторые стали останавливаться в парках, имевшие машину, превращали ее в передвижной дом. Все прочие же двинулись к храмовому комплексу и к СИЗО. Тетерев качал головой, жалея, что прорыва не случилось, и уповал лишь на быстро портящуюся погоду, способную растревожить беженцев, не желавших жить под открытым небом – ведь мало у кого с собой припасены палатки.

Команда единогласно приняла решение возвращаться в СИЗО, парадокс, но именно там, в прежнем месте лишения свободы, они могли чувствовать себя в безопасности.

– Все возвращается на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется – к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Вот уж не думал, что эту цитату из Екклесиаста придется прочувствовать на себе столь точно. Кстати, мы как раз в нашем же блоке и разместились, только этаж не тот. А то для полной картины не хватало и прежней камеры.

– Эта удобная, – заверила его Настя. Впятером они отвоевали четырехместный «номер» и более никого не впускали, хотя в иные камеры набивалось по восемь человек. – Я тут ночевала, когда Егора…. Тут водопровод работает нормально.

– Вот вернулись, чтобы почувствовать радость и удовольствие от прежнего места, усмешка судьбы, – продолжил Тетерев и неожиданно спросил: – Ася, тебе не надоели мои избитые истины? – она покачала головой. – А то статус обязывает глаголать о вечных ценностях «пряникам».

Компания засмеялась. Нервная обстановка, вызванная возвращением, да еще в компании с дамой, немного развеялась. Тетерев забрался на верхнюю полку, ту, что под ним, оставили за Настей. Остальные кинули кости – Вано выпало спать на полу. Наутро, оставив одного сторожить камеру, чтоб не взяли штурмом, подельники выбрались в район. Бродили долго, погода потихоньку испортилась, дул свежий ветер с запада, забиравшийся под одежду неприятным холодком. Свинцовые тучи, набитые влагой, еле ползли, казалось, коснись они крыш, и прольется дождь.

Народу за ночь прибавилось. Эти, новые беженцы, бродили неприкаянно, выбирая себе место, натыкаясь на точно таких же, неведомо как перекантовавшихся ночь, и собираясь группами, пытались обсудить сложившуюся ситуацию. Иной раз шли к блокпосту, откуда их немедля прогоняли. В Бутове давно не было официальной власти, вся она перебралась в Москву, так что раздражение, отчаяние, гнев и боль остались на долю милиции и армии.