Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны

«Г. Патушинский от имени правительства мужественно бросил в глаза политически наивным участникам этого съезда самую подлинную правду. За всю многоглаголивую русскую революцию более искренней речи от представителя правительства, подобно речи г. Патушинского, как будто бы невозможно и припомнить…

Ошарашенные этой речью торгово-промышленники не могли, конечно, не только оценить, но даже и просто понять всей политической глубины неожиданно искренней и правдивой речи представителя правительства. При такой весьма смелой и в государственном отношении единственно правильной тактике Сибирского правительства невольно как-то приходится думать, что подлинно демократическое правительство по образцу американского вполне возможно и в странных русских условиях».

Но демократические силы оказались слабы в политических интригах, в борьбе за власть. Представителей демократических сил постепенно выдавили из аппарата управления. Верх брали сторонники единоличной власти, сильной руки. И казалось, будто в условиях Гражданской войны иное и невозможно. В Омске повторяли:

— Не доросла Сибирь до демократии!

В сентябре 1918 года собравшиеся в Уфе представители разных антибольшевистских политических партий и организаций образовали Всероссийское Временное правительство. На французский манер его называли Директорией.

Председателем избрали правого эсера Николая Дмитриевича Авксентьева. Европейски образованный, доктор философии, он был председателем исполкома Всероссийского совета крестьянских депутатов, министром внутренних дел во Временном правительстве, депутатом Учредительного собрания, членом Петроградского совета. После Октябрьской революции большевики его три месяца продержали в Петропавловской крепости.

Военные не приняли Авксентьева. Считали вторым Керенским — прекраснодушным говоруном, требовали заменить его сильной личностью. В переполненном Омске для правительства не нашлось места, и оно расположилось в вагонах прямо на железнодорожной ветке. Поэтому о Директории презрительно говорили:

— Воробьиное правительство, уселось на ветке — на него дунешь, оно слетит.

«Омск, — вспоминал лидер эсеров Виктор Михайлович Чернов, — был набит «до отказу» офицерами, у которых солдаты на фронте сорвали погоны, фабрикантами, которых рабочие вывезли на тачке, помещиками, чьи земли поделили… В этой бытовой и политической тесноте и давке царила спертая атмосфера лихорадочной борьбы разочарованных честолюбий, горечи обманутых надежд, интриг и подвохов. Здесь кишмя кишели просто спекулянты вперемежку со спекулянтами политическими, бандиты просто и бандиты официальные. Здесь неудобные люди исчезали среди бела дня бесследно, похищенные или убитые неизвестно кем…»

Главу Директории предупреждали, что, отправившись в Омск, они сунут голову в волчью пасть.

— Ничего, — хладнокровно отвечал Авксентьев, — надеюсь, волк подавится.

Чешские офицеры предлагали ему предварительно провести полную расчистку города от переворотчиков и атаманов. Авксентьев отказался, нелюбезно заметив:

— Я не хочу заводить собственных латышей.

Латышские полки в ту пору играли роль кремлевской гвардии, и в антибольшевистском лагере их ненавидели.

Офицерский корпус Сибири не принял Директорию, не желал подчиняться либеральным демократам. Демократическая власть казалась слабой, безвольной. Не только военные, но и политики пришли к выводу, что страной должен править диктатор до полного наведения в России порядка. Идея демократической контрреволюции сгорела в пламени Гражданской войны.

«Заговорщикам, — вспоминал Виктор Чернов, — недоставало человека, который бы мог послужить, так сказать, «живым знаменем» русского бонапартизма».

И тут в Омске появился адмирал Колчак.

Задача военного министра состояла в том, чтобы комплектовать, обучать и снабжать действующую армию. Александр Васильевич желал командовать войсками. Но действующая армия подчинялась не министру, а главнокомандующему генерал-лейтенанту Василию Георгиевичу Болдыреву. А с Болдыревым они не сошлись.

«Я редко видел человека, столь быстро загоравшегося и так же быстро гаснувшего после спокойного отпора его натиску, — таковы были впечатления генерала от встречи с адмиралом. — Очень нервный и неустойчивый. Хлопот с ним будет немало».

Колчак предложил генералу взять на себя всю полноту власти, Болдырев отказался:

— Власть принадлежит правительству, а мое дело командовать армией.

Ответ Колчака устраивал. Все бросив, он внезапно отправился на фронт. Это была идея его сторонников. Они решили показать адмирала солдатам и устроить ему встречу с офицерами определенных взглядов — с таким расчетом, чтобы под влиянием услышанного и увиденного на фронте он принял на себя роль диктатора.

Адмирала привезли в штаб корпуса, которым командовал младший брат одного из главных заговорщиков, Виктора Николаевича Пепеляева — молодой генерал-майор Анатолий Пепеляев, который освободил Иркутск от большевиков.

Колчак произвел сильнейшее впечатление на командира британского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда. Познакомившись с адмиралом, полковник констатировал: