Осажденная крепость

Живописать эффект от этого великого изобретения мы можем, лишь обратясь к искусству заведующего отделом рекламы этой фабрики. «Красота и здоровье — сразу две выгоды!», «Отныне каждый поцелуй тонизирует ваш организм!» (рядом нарисован юноша в одеянии даоса, обнимающий девушку, похожую на нестриженую буддийскую монахиню; по слухам, юноша должен был изображать Цзя Баоюя[161], вкушающего румяна), «Полноценная любовь!» (нарисован толстяк с блаженным выражением на лице, одной рукой обхвативший женщину с выпяченными губами, густо измазанными «витаминизированной помадой»). В химическом отношении новая помада ничем не отличалась от всех остальных, разница была лишь в названии. Но новоявленный предприниматель сумел потрафить психологии общества и во много раз умножил отцовский капитал. Следом он изобрел «стимулирующий интеллект бриолин», «леденцы с экстрактом тресковой печени», а также специальные консервы из жирной курятины, которые помогают красоткам сохранять осиную талию.

К сорока годам он накопил достаточно, чтобы иметь возможность вернуться к своим прежним, юношеским увлечениям, и стал меценатом. Учитывая, что театр — вид искусства, которым увлекаются и знатоки и профаны, он занялся, как бы продолжая свою предпринимательскую деятельность, пропагандой «здорового театра» и привлек к этому делу немало авторов. Рассуждал он следующим образом: комедии рассчитаны на то, чтобы люди смеялись, причем смех полезен для здоровья. Но, если смеяться слишком часто, лицо покроется морщинами, а в раскрытый при смехе рот могут влететь всевозможные микробы. Значит, от смеха может разболеться живот, отвалится подбородок или нагрянут прочие нежелательные последствия. Потому-то он стал пропагандировать лишь те комедии, которые способны вызвать у зрителя не более чем улыбку. Относительно трагедий он придерживался мнения, что они также могут быть полезными для здоровья. Дело в том, что через все отверстия человеческого тела должны регулярно поступать выделения. Но в наш механистический век люди эмоционально оскудели, слезы редко появляются на глазах. Вот тут-то и может помочь трагедия, в противном же случае глазам угрожают всяческие беды.

К этому времени Писатель уже пользовался славой гения нашей эпохи и переделывал свои романы в пьесы. Все его драмы соответствовали принципам «здорового театра», хотя и не совсем в том смысле, который вкладывал в это понятие предприниматель. Слава Писателя была настолько велика, что запугивала и терроризировала читателей, а теперь и зрителей: они не смели не похвалить пьесы наряду с другими его произведениями, опасаясь быть обвиненными в отсутствии вкуса и быть изгнанными из рядов ценителей изящного. На его трагедиях зрителям хотелось смеяться, но, напуганные его громкой славой, они не решались хохотать. Прячась от соседей, они прикрывали рот платочками, припасенными для осушения слез, и ограничивались коротким смешком — а именно этого требовали принципы «здорового театра».

На его комедиях люди маялись от скуки, но где тот смельчак, который позволил бы себе встать и уйти? Кто согласился бы выглядеть в чужих глазах серостью, не способной «оценить настоящий товар»? Поэтому люди оставались на своих местах и спали здоровым сном, который, по общему признанию, является важным компонентом здоровья. Вот так-то капиталист и Писатель — зачинатель и ярый последователь движения за «здоровый театр» — стали неразлучными друзьями. Ко дню пятидесятилетия предпринимателя наш Писатель составил даже целый сборник произведений юбилейного, мемуарного характера. И вот, завидев своего друга, он приободрился и замахал ему рукой:

— Как вовремя ты появился! Иди скорей, помоги мне разобраться с этим народом!

— Разбирайся сам! — От всего облика предпринимателя разило холодом. — Я тоже пришел свести с тобой счеты!

Писатель перестал что-либо понимать:

— С каких это пор мы с тобой не в ладах? Совсем недавно в честь твоего пятидесятилетия я организовал специальное юбилейное приложение к газете, сам написал поздравление, превозносил тебя до небес. Кто мог знать, что ты в тот день перепьешь и вечером уйдешь в мир иной! Я так жалел, что не смог даже с тобой попрощаться. И вот сегодня мы вдруг встречаемся здесь. Казалось бы, надо радоваться, вспоминать нашу дружбу, а ты смотришь на меня с такой враждебностью!