Осажденная крепость

Госпожа Чжоу не знала о существовании Тан Сяофу; она попала в точку случайно, взглянув на лежавший перед ней постный сахар — «сутан». Впрочем, не так ли случайно попадают в точку все предсказатели?

Фан и вправду скрылся из дому без завтрака, чтобы избежать расспросов. Еще больше он боялся, что его станут жалеть или донимать советами. Всякое прикосновение к открытой ране вызывало боль. Некоторые отвергнутые любовники норовят выставлять страдания напоказ, как нищие — свои гнойники или как ветераны — рубцы от боевых ранений. Недуг Фана не выносил света, как больные глаза. Ему очень хотелось вести себя так, будто ничего не произошло, спрятать горе прежде всего от госпожи Чжоу. Но как добиться, чтобы лицо не выдавало душевной боли? Женщины прибегают в этих случаях к помощи косметики. А мужчине что прикажете делать — тщательнее причесываться и бриться? Вот почему Фан почел за благо уклониться от встречи с тещей.

На службе Фан механически выполнял свои обязанности, докучливые мысли не тревожили усталую голову. Но вот вспомнилась телеграмма из университета, и он ответил на нее равнодушным согласием, вздохнув при этом. Едва он отправил посыльного с текстом ответной депеши, как его позвали в кабинет управляющего. Чжоу сидел хмурый.

— Что случилось, Хунцзянь? У жены разболелась печень, пришлось посылать за врачом…

Фан поспешил объяснить, что он сегодня не виделся с госпожой Чжоу.

Тесть сделал кислую мину:

— Мне самому ваши дела непонятны. Но только после смерти Шуин твоя теща все время чувствует себя неважно. Врач считает, что это гипертония, и велит ей избегать волнений. Поэтому я стараюсь уступать ей кое в чем и прошу тебя… ну, не прекословить ей, что ли.

Выразившись таким образом, Чжоу почувствовал большое облегчение. Он относился к своему нареченному зятю с известным почтением: как же — отпрыск уважаемой фамилии, курс наук за океаном закончил. Так что разговор этот был для него не из приятных. Он привык уступать жене с самой их свадьбы. Когда умерла дочь, хотел было взять в дом наложницу, чтобы смягчить боль утраты. Но, проведав о намерениях мужа, госпожа Чжоу расхворалась и стала кричать, что хочет умереть — пусть тогда приходит новая жена. От испуга Чжоу перестал нуждаться в утешении и стал еще более покорен желаниям супруги. Так что его выражение «стараюсь уступать кое в чем» на деле значило «подчиняюсь во всем».

— Хорошо, — через силу ответил Фан. — А что, ей сейчас лучше? Может быть, мне справиться по телефону?

— Не надо, не нарывайся на неприятности. Она же на тебя сердита! Когда врач придет, мне позвонят из дома… Печень у нее начала пошаливать еще лет двадцать назад, до переезда в Шанхай. Ни уколов, ни таблеток болеутоляющих в нашем городке не знали. Один знакомый советовал ей делать во время приступа две затяжки опиума, но она не соглашалась. Оставалось наше местное средство — класть болящего на живот и бить его по спине — ну хоть дверным засовом. Процедурой этой я сам занимался — чужому такого дела не доверишь, может и перестараться. Очень действенный способ, хоть вы, с новым-то образованием, этому и не верите. Жаль только, постарела жена, уже не выдерживает…

— Почему же, я охотно верю! Таким способом внимание больного отвлекается от источника боли, и страдания его уменьшаются. Тут все вполне обоснованно.

Фан вернулся за свой стол расстроенный. Что верно, то верно: госпожа Чжоу ведет себя все капризнее, жить в их доме становится невмоготу, надо готовиться к скорому отъезду из Шанхая… После обеда управляющий опять позвал к себе Фана и первым делом спросил, ответил ли он на приглашение из университета. Когда до Фана дошел смысл вопроса, он возмутился и поднялся со стула. Глядевший прямо перед собой, Чжоу сначала увидел, как на груди Фана стала надуваться рубашка, потом куда-то вверх поднялись его галстук и ремень. Затем он посоветовал зятю согласиться на предложение — все равно банк для него неподходящее место — и попросил при этом «понять его правильно».

Фан холодно усмехнулся и спросил, должен ли он считать себя уволенным. Чжоу попытался сделать серьезное лицо:

— Хунцзянь, я же просил понять меня правильно. Тебе далеко ехать, времени на сборы тебе понадобится немало, вот я и предоставляю тебе свободу, тем более что в банке сейчас нет срочных дел. А жалованье ты будешь получать по-прежнему.

— Нет, так не пойдет.

— Послушай меня: я велю бухгалтерии выплатить тебе за четыре месяца вперед, и тебе не придется брать у отца на дорогу.

— У меня есть деньги! — произнес Фан таким тоном, будто у него в кармане лежали ключи от всех государственных банков. Не дожидаясь, что еще скажет ему Чжоу, он крупными шагами пошел к выходу. Кабинет был мал, и через мгновение его прямая фигура уже скрылась из поля зрения управляющего. Ослепленный гневом, он столкнулся с посыльным, наступил ему на ногу. Пришлось извиняться, а тот, морщась от боли, бормотал «ничего, ничего».