Осажденная крепость

— Какая тщательность! Господин Гу, Синьмэй, вы не хотите взглянуть? Вот истинно научный подход!

— Взглянуть-то я взгляну, но перенять вряд ли сумею, — сказал Гу. — Ах, как вы хорошо пишете стальным пером, господин Ли, притом самыми разными почерками!

— Нет, сам я пишу некрасиво. Это мне мои студенты помогали. А дальше то же самое, можно не смотреть.

Но Гу, повторяя вежливую фразу «У хорошего наставника всегда талантливые ученики», полез дальше.

— А здесь уже не карточки!

— Это как будто европейские лекарства? — неуверенно произнесла Сунь.

— Да, это лекарства. Я их запас на дорогу, — ледяным тоном ответил Ли.

Влекомый любопытством, Гу вынул еще два ящика, не замечая выражения лица хозяина. В каждом лежали обернутые ватой и заткнутые пробками пузырьки. Ли Мэйтин нетерпеливо оттолкнул Гу Эрцяня:

— Хорошо, ничего не пропало, позвольте мне закрыть сундук.

— Пропасть-то не должно, но могло разбиться во время пересадок, — не без коварного умысла заметил Синьмэй.

— Вы думаете? Но я так тщательно обкладывал ватой, — говорил Ли, а руки его машинально выдвигали один ящик за другим. Оказалось, лекарства занимают не меньше половины сундука, и чего там только не было!

— Господин Ли, но вам одному столько за всю жизнь не понадобится! Наверное, Гао Суннянь поручил вам сделать закупки для университета?

Ли Мэйтин, как утопающий за протянутую руку, ухватился за подкинутую ему мысль:

— Конечно, конечно! Во внутренних районах европейских лекарств не найти, вдруг кто-нибудь из вас заболеет — вот тогда и вспомните мою заботу!

Синьмэй усмехнулся:

— Если сгорят все китайские книги, господин Ли восстановит их с помощью своих карточек. Если свалятся с ног все китайцы, он оживит их своими лекарствами.

— Господин Ли не только надежная опора университета, он, можно сказать, наш спаситель. — Но лесть Гу Эрцяня явно запоздала. Как Адам и Ева, он из-за своего любопытства лишился уготованного для него Ли Мэйтином рая. Следующей же фразой он еще больше испортил дело: — Кстати, что-то у меня горло побаливает. Если станет хуже, я попрошу у вас несколько таблеток.

Поскольку путники прожили и потратились в Цзиньхуа больше, чем предполагалось, Чжао предложил собрать у всех оставшиеся деньги и прикинуть, хватит ли до конца путешествия. Как он и думал, Ли и Гу взяли с собой не все подъемные. Наверное, еще оставили кое-что на карманные расходы — словом, вдвоем они сдали немногим более пятидесяти юаней. Остальные трое предъявили по семьдесят, но этого никак не могло хватить на всех. Решили дать Гао Сунняню телеграмму с просьбой перевести недостающую сумму на центральный банк города Цзиань. Чжао заявил, что до прибытия в Цзиань все деньги объявляются общественной собственностью, и траты, не вызванные суровой необходимостью, не разрешаются. Ли спросил, как будет с сигаретами, на что последовало предложение временно воздержаться от курения. Чжао добавил, что хотя он везет трубочный табак из Шанхая, однако курить больше не будет, чтобы не соблазнять других. Но Ли с такими ограничениями мириться не пожелал: покупать он больше не станет, но будет обходиться приобретенными ранее сигаретами. Вечером они купили плацкартные билеты третьего класса и на следующее утро прибыли в Интань. Несколько привязчивых блох, не в силах расстаться с полюбившимися им жертвами, затянули прощание с ними на всю ночь.

Пока путники получали багаж, нужный им автобус успел уйти. В единственной приличной гостинице висела вывеска «мест нет». Пришлось опять идти на постоялый двор. На сей раз гости поселились на втором этаже, внизу же размещалась харчевня, куда редко заглядывали лучи солнца — такая узкая была улица. В харчевне на столах стояли плошки и тарелки с кусками плохо прожаренного остывшего мяса и с белыми пампушками, усеянными черными точками, — такими могли бы быть, скажем, пятнышки на девичьей репутации. Правда, при попытке ближайшего рассмотрения пятнышки эти тут же растворялись в воздухе, ибо это были всего-навсего мухи. Москиты, мухи, клопы — наиболее холодоустойчивые обитатели постоялых дворов; стояла осень, но не было никаких признаков их скорого исчезновения.

Наверх вела бамбуковая лестница — нечего было и думать тащить по ней сундук господина Ли. Хозяин бил себя в грудь и клялся, что с сундуком и внизу ничего не случится. Понимая ситуацию, Ли для самоуспокоения пробормотал:

— Что ж, ни в Цзиньхуа, ни в поезде с вещами ничего не случилось, авось и на этот раз обойдется.

Синьмэй в сопровождении прислуги поднялся посмотреть комнаты. Пол под их ногами противно скрипел, сквозь щели сыпался мусор. Увидев, что Сунь обтирает лицо платком, хозяин успокоил барышню:

— Это пустяки. Главное, чтобы пол как следует скрипел, а то гости ночью воров не услышат. Из-за скрипучих полов жулики нас стороной обходят. Крыса прошмыгнет — и ту слышно!

Слуга позвал гостей наверх, и Ли Мэйтин скрепя сердце поручил сундук заботам хозяина. Из всех комнат свободны были лишь три одноместных, поэтому слуга обещал дополнительно поставить два плетеных лежака. Чжао сказал Фану: