Оседлай волну

В гостиной было темно, но в одной из комнат горел свет. Там он их и нашел. В его мозгу роилось слишком много воображаемых сцен, чтобы сразу уяснить эту — реальную. Он стоял в дверях, не сводя с них глаз. Единственный звук, наполнявший комнату, был шум крови в его ушах.

Все было очень просто. Мишель сидела рядом с Хаундом на полу. На диванчике расположился один из самоанцев. Все трое были одеты. В комнате пахло марихуаной и как будто бы ладаном. Они посмотрели на Айка, но их лица ему казались будто в тумане. Он сделал несколько нетвердых шагов вперед, силясь сохранить ту целеустремленность, что поддерживала его весь вечер.

— Заходи, — услышал он голос Хаунда, — садись.

Айк взглянул на Хаунда, потом на девушку. Садиться он не собирался.

— Надо поговорить, — обратился он к Мишель. В горле стоял ком, и слова давались с большим трудом.

Бледное лицо Мишель плыло в застилавшем глаза тумане. Невозможно было понять, смущена она или злится.

— Что тебе надо?

— Поговорить.

— Говори.

Он видел, как она взглянула на Хаунда, потом снова перевела глаза на него. Ему хотелось подойти и поднять ее с пола, но все подернулось густой пеленой тумана и ускользало от него.

— Черт! — Он чувствовал, что сейчас говорит уже громче. — Я пришел поговорить. Встанешь ты, черт бы тебя побрал, или нет?

Ее не побрал черт, и она не встала. На лице Мишель застыло рассеянное выражение. Мерзкое это было выражение, так и хотелось вмазать ей носком ботинка. Он направился к ней, не зная в точности, что сейчас сделает. Знал только, что она это заслужила. Но он не дошел. Хаунд резко поднялся, встал между ними и положил руку Айку на плечо. Он стряхнул ее. Айк не сомневался, что Хаунд сейчас его прикончит, но солодовое пойло заглушило страх, и он даже неловко замахнулся. Хаунд отступил на шаг.

— Ревность до добра не доводит, брат. Не забывай об этом. — Голос его был совершенно спокоен.

Айк молчал. Никогда еще его ненависть к Хаунду не была такой сильной.

— В чем дело? — спросил Хаунд. — Хочешь пролить немного крови? Это можно устроить.

Он резко повернулся и пошел к шкафчику возле дивана. Айк остался стоять, словно прибитый к полу. Мишель отвернулась. Вернувшись, Хаунд сунул ему в руку что-то тяжелое. Это был пистолет. Металл холодил кожу. Айк тупо уставился на оружие. Ладонь обмякла, пистолет держался словно сам собой. Внезапно Хаунд выдернул оружие из его рук и направил ствол в стену. Раздался такой грохот, что задрожали барабанные перепонки. Комнату наполнил запах пороха. Хаунд снова сунул ему в руку пистолет.

— Ну вот, патроны есть, — сказал он, — пушка есть.

Айку казалось, что он бредит и все происходящее — галлюцинация.

— Ты думал, я твоя вещь, — внезапно заговорила Мишель. Она смотрела прямо на него, лицо ее перекосило гневом. — Парни все такие идиоты. Думают, они хозяева, а ты — вещь и они могут вытворять все, что хотят. Я все знаю о твоих ночных делах. Иди, мальчик, гуляй, я не твоя вещь, а ты мне не хозяин. У меня нет хозяев. Почему бы тебе не катиться туда, откуда ты приехал?

— Шлюха!

Голос у него дрожал. В ее словах было слишком много правды, она должна была за это ответить. Он орал на нее, называл долбаной потаскушкой, она что-то кричала в ответ. Слов он не понимал. Если бы в комнате никого не было, он бросился бы на нее и они выцарапали друг другу глаза. Присутствие Хаунда уберегло их от этого, но все было и так достаточно плохо. Живот его свело судорогой, пол уходил из-под ног. Айк отшвырнул пистолет и бросился прочь из дома, во мрак.

Ему некуда было идти. Он бродил по аллеям, мимо ваз с цветами, огрызаясь на тявкающих собачонок, пиная ногами пивные банки. Люди кричали на него, Айк слышал их словно во сне. Он кричал в ответ, хрипло, будто лаял, и голос его терялся среди домов.

В конце концов он оказался возле салона тату. И тут его осенило, почему люди определенного склада делают себе татуировки. Это оттого, что они — козлы и сами это знают. Почему заключенные в тюрьме сидят и режут свое тело? Они знают, что они козлы, и хотят, чтобы это было всем видно. В этом был смысл. Вот, что ему нужно: перочинный ножик, капельку чернил… Но у него может не хватить выдержки. Что если он начнет и сдрейфит? Нет, пусть ему сделают татуировку в салоне. Залезть в кресло, а потом если и будет что неприятное, то только жужжание иглы. Айк видел, как это делается. Ты просто выбираешь рисунок и даешь мастеру деньги. Айк проверил, сколько их у него. Хорошо бы сделать большую и идиотскую — чем больше и глупее, тем лучше. Он открыто заявит, что он — козел, нечего это скрывать.