Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

[4] Ох уж эти многоразовые иглы к шприцам! Отдельной песней была их обработка, когда медсестры тратили по несколько часов на их замачивание, чистку, промывание и стерилизацию, а заодно и заточку. Не так уж и давно это счастье в нашей отчизне кончилось.

[5] Не всегда так быстро и таким минимальным набором средств, но и так бывало, что после единственной инъекции состояние при отеке легких радикально улучшалось.

Глава 16

И, как всегда, Швейцар[1], приняв мое пальто,

хихикнул

16 октября 1941 года

Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что он даже не помыл руки перед тем, как делать инъекцию и хорошо, что медсестра оказалась до ужаса запуганной Михаилом и не сообразила даже о таких элементарных вещах, иначе без ругани не обошлось бы, но Андрей тут же обо всем забыл, потому что пальцы Лены всё ещё касались его щеки и она не собиралась убирать руку.

— Ну, так стреляли, — попытался пошутить он и тут же понял, что единственный человек, способный оценить эту шутку, сейчас умывался в ванной, так шумно фыркая, что было слышно даже через закрытую дверь. Говорить больше ничего не хотелось, он просто обнял Лену и прижал ее к себе.

Из ванной вышел Михаил и хлопнул по плечу, вернув на землю.

— Не спи, замерзнешь. Андрюха, давай руки мыть, а то так неумытым и останешься. А нечистым трубочистам, как известно, стыд да срам, — и замолчал, поняв некую двусмысленность сказанного им, на что, впрочем, внимания никто не обратил, так как тщательно делали вид, что смотрят куда-то в сторону на Бублика, который с энтузиазмом поглощал обрезки с косточки, которые бросила ему Тамара Михайловна.

— Ты хоть чаю попей, — сказала Елена, не отпуская руку, — вы же целый день не ели ничего.

Андрей вышел из ванной, вытирая руки и сел за стол, сразу же начав поглощать бутерброды с колбасой и сыром. Елена села рядом с ним и смотрела на него, не отрывая взгляда, а потом прижалась к его плечу. Настя начала было рассказывать, чем они занимались, пока они где-то ездили, как смешно Бублик гонялся за кошкой, которая обманула его и прыгнула через забор с дерева, но у Дарьи внезапно заболела голова и она поняла, что надо срочно лечь спать, потащив за собой ничего не понимающую и сопротивляющуюся Настю. Тамара Михайловна начала собирать посуду со стола. Михаил, сказав, что устал, ушел к себе в комнату, захватив пару бутербродов и огромную кружку с чаем. Елена еще сильнее прижалась к плечу Андрея, и он замер, боясь спугнуть свое счастье. Так они просидели неизвестно сколько, пока Елена не сказала:

— Андрей, ты ведь носом уже клюёшь, давай-ка, иди мыться и спать.

Елена поцеловала его в щеку и Андрей нехотя пошел, но в ванной, встав под душ, он понял, что смертельно устал и сейчас уснет прямо здесь, не дойдя до кровати. Кое-как он вытерся полотенцем, натянул пижаму и со слипающимися глазами добрел до своей кровати, и сразу уснул.

Андрей проснулся среди ночи, обнаружив себя лежащим под аккуратно подоткнутым со всех сторон одеялом. Он подумал, что, с одной стороны, неплохо отдохнул, а с другой стороны, жаль, что вчера его так срубило и он даже не успел хотя бы поцеловать на ночь Лену, не говоря уже о чем-то большем. Протянув руку, чтобы взять часы, которые должны были лежать на столике у кровати, он вдруг наткнулся на какое-то незапланированное препятствие. Не успев подумать, что бы это могло быть, Андрей услышал сонный голос Елены:

— Ты хоть знаешь, Андрей, что ты ужасно храпишь? И еще ты постоянно пытался столкнуть меня на пол. Если ты хоть на что-то надеешься со мной, то тебе точно нужна кровать пошире. И кроме того, ты непроходимый дурак, если всё еще лежишь и не знаешь, что делать с женщиной, которая лежит с тобой в одной постели и тебе вроде как небезразлична.

И тут уже Андрей доказал, что непроходимым дураком он всё же не является.

17 октября 1941 года

В окнах еще только засерело утро, брызгая дождем, Тамара Михайловна начала возиться у плиты, готовя завтрак. Послышался стук в дверь. Михаил, встававший всегда одновременно с началом утренних хлопот домработницы на кухне, пошел открывать. На пороге стоял Маслов, руки которого были заняты какими-то свертками.

— Доброе утро, Егор, — поприветствовал его Михаил. — Что так рано? Случилось что?

— Нет-нет, ничего не случилось, всё нормально, — успокоил его Егор.

— Хорошо, тогда заходи, позавтракаем вместе.

— Да я, собственно, на минутку, — замялся художник. — Вы уж извините, как-то вчера немного скомкано вышло, разнервничался. Вот, хочу поблагодарить вас от себя и от жены, конечно же. Если бы не вы, даже не знаю...

— Тише! — громким шепотом прервал его Михаил. — Не здесь. Сюда пойдем, поговорим, — и он повел его к себе в спальню.

— Я же говорю, я ненадолго, — опять начал Маслов.

— Ненадолго, так ненадолго. Садись, — показал Михаил Егору на стул. — Извини, постель убрать не успел, не ждал никого так рано.

— Михаил, я хотел бы поблагодарить...