Осень в Шотландии

Шарлотта опустилась на стул, ее пальцы вцепились в холщовую сумку.

– Моя честь… видишь ли, она едва не превратилась в лохмотья, так что я предпочитаю не подвергать ее опасности, дать ей возможность восстановиться. Шарлотта, не проси меня бросить поиски. Они напоминают мне о том, кто я такой и что должен найти.

– Что ты должен найти, Джордж? – недоуменно спросила Шарлотта.

– Себя. Ответы. Достоинство. Прощение.

– Что же такое ты совершил, если так страстно ищешь прощения?

– Возможно, принял корысть как образ жизни. Пожелал чужого. Обрек его на ад за все, что он имел и что развеял по ветру.

– Зачем ты это делаешь?

– Делаю – что? – не понял Джордж.

– Все время на что-то намекаешь и ничего не говоришь прямо.

– Не знаю, о чем ты говоришь. – Но по лицу его пробежала какая-то тень, на мгновение на нем отразилось чувство, которого Шарлотта не поняла. Она привыкла разоблачать секреты почти взрослых девушек, но сейчас сомневалась, что сумеет расшифровать тайну Джорджа Маккиннона.

Он улыбнулся, взгляд его стал менее напряженным. Добродушное выражение было ему к лицу. Шарлотта вдруг подумала, что совсем его не знает, видит лишь то, что он сам хочет ей показать.

Что за человек Джордж Маккиннон? Она не в первый раз задавала себе этот вопрос, но со дня его возвращения ни на шаг не приблизилась к ответу. Только влюбилась в ту его часть, которую он решился ей открыть.

Шарлотта поднялась и заставила себя улыбнуться.

– Если ты отправишься на поиски, я пойду вместе с тобой, – заявила она. Джордж молчал. Тогда она повторила свои слова. Наконец он кивнул и повернулся к ней лицом.

– Черт подери все на свете! – воскликнул он. – Пойдем. – И вышел из комнаты. Шарлотта смотрела ему вслед, не понимая, почему ей это пришло в голову.

Меньше всего Диксон хотел, чтобы Шарлотта его сопровождала. Она не понимала, а он не собирался ей сообщать, что ее присутствие было одновременно благословением и проклятием. В последнее время больше проклятием, чем благословением, ибо его совесть не молчала, постоянно напоминая ему, кем является Шарлотта.

Ему так страстно хотелось до нее дотронуться, что он сжимал руки в кулаки, чтобы ненароком не потянуться пальцами к рыжевато-каштановому локону, не коснуться изгиба губ. Он был словно в бреду.

Пусть грех, пусть бесчестье, но Диксон не променял бы воспоминания прошедших недель ни на что другое. Встретить ее, узнать, лечь с ней в постель, любить ее, держать в объятиях после соития, нянчиться с ней, когда она округлится и растолстеет от беременности его сыном. Но доверять себе он не мог.

В ту ночь, когда Шарлотта принимала ванну, он дошел почти до предела – едва не вытащил ее из воды и не швырнул на кровать. Он держал бы Шарлотту в постели так долго, что ее губы распухли бы от его поцелуев, а на теле остался бы отпечаток его тела.

Он знал то, чего не знала Шарлотта. Он – не Джордж, не граф Марн. Он мистер Маккиннон, богатый предприниматель, землевладелец, собственник многих предприятий, расположенных в разных странах света. Но он не муж Шарлотты Маккиннон и не имеет права быть ее любовником.

Будь проклят Джордж!

Он Диксон, человек, который построил свое будущее из лохмотьев своей зависти, человек, обремененный пороками, среди которых стяжательство – не самый малый. Его жизнь это доказала, ведь так? И он не стал лучше, чем был в юности. Его страсть к Шарлотте так велика, что он был готов ей во всем признаться и уговорить бежать с ним из Балфурина. Диксон сумел бы обеспечить ей безопасность и жизнь в роскоши до конца ее дней. Она никогда и ни в чем бы не нуждалась, тем более в его любви и внимании.

Диксон нагнулся, поднял с земли толстую ветвь, очистил ее от засохших листьев, воткнул в снег рядом с собой – лишь бы чем-нибудь заняться, пока его не догонит Шарлотта. Нельзя рассказывать ей правду. В последнее время он даже смотреть на нее боялся, не рискуя заглядывать в эти выразительные зеленые глаза. В них, как в тихом летнем дне, отражались простота и спокойствие. Диксона все время тянуло заглянуть в них, словно бы Шарлотта была ангелом, который способен пробудить все лучшее в его душе.

Что она станет делать, если он скажет ей, что ее присутствие сегодня превращает их путешествие и в безмерную радость, и в постоянный источник боли? Она понятия не имеет о муках совести, о том, что все последние дни он почти не спал, а ходил из угла в угол, чувствуя, что сам запутался в сплетенной им паутине лжи.

Он стоял на вершине холма с самодельным посохом в руке. Авраам, приветствующий свое племя. Или пастух, поджидающий отставшую овцу. Шарлотта в темно-красной накидке задержалась у подножия. Задрав голову, она с непонимающей улыбкой смотрела на Диксона.

– Сегодня ты не надел килт.

Диксон тоже ответил улыбкой.

– Любой шотландец знает, когда время для килта, когда – для штанов. Ты разочарована?

Шарлотта не ответила, а Диксон не стал настаивать.

Стоял прекрасный зимний день. Ветер прогнал тучи. Стало морознее, но небо сияло прозрачной голубизной, как будто природа-мать на рассвете выкрасила его ляпис-лазурью.