Ошибка молодости

Тут я удивилась в первый раз. Поехать в отпуск? Пребывать в прекрасном настроении? Получать удовольствия от жизни? В моем сознании что-то не монтировалось.

Я знала, что Беллочкина сестра одинока, муж ушел, сына она поднимает одна. А ребенку всего восемь лет! И больше никакой родни!

Наши компаньоны пребывали в растерянности и печали. Лейтмотив постоянных разговоров – нужно прерывать отпуск и лететь на похороны. Короче говоря, не могла сестра подождать – выходило, что так.

В конце концов, Беллочка улетела одна – Володя оставался. Аргумент: зачем портить отпуск ему? В смысле – еще и ему. За квартиру уплачено, процедуры прерывать нельзя (массаж и кислородный коктейль в соседнем санатории).

– Да и что мучиться вдвоем? Какой смысл? – горестно вздыхала Беллочка.

– А поддержка? – удивлялась я.

Как не поддержать в такой ужасной ситуации самого близкого человека? Как не помочь с организацией, хлопотами, заботами – всем тем, что сопровождает эту трагическую процедуру?

Или я чего-то не понимаю? Аргумент – у Володи слабое здоровье. Аргумент или нет? А может, это я плохая жена и эгоистка? В конце концов, они же одни на свете. Им нужно друг друга беречь. Нет, в моем сознании это не укладывалось, хоть убей. В трудные минуты нашей жизни мы с мужем держались за руки.

Муж мой тоже пребывал в недоумении. Но, как любой мужчина, молчал и не обсуждал эту тему. Просто сказал:

– Никого не осуждай! И тебе будет легче жить.

Пастор Шлак, ей-богу! А я, как любая женщина, продолжала возмущаться.

Уезжая, Беллочка попросила меня присмотреть за Володей. Давала четкие инструкции – приготовить обед, первое и второе. Сварить кисель. На завтрак – сырники или каша. Утром и вечером – прием таблеток от гастрита. Он сам не справится, не привык. Ну и простирнуть кое-что, если понадобится.

Я, разумеется, согласилась. Как не помочь людям в беде? Назавтра Беллочка улетела. А я встала к плите.

У Володи был превосходный аппетит. С утра – бег на длинную дистанцию. Далее – плотный завтрак, море, заплыв, порция загара, плотный обед, тихий час. Вечером променад и поход в кино. Да! Перед сном – полстакана валерьянового корня. Заваривать нужно с утра. Естественно, мне.

Я четко исполняла инструкции. Оставленный Беллочкой супруг тоже тщательно им следовал. На пляже мы практически не общались – просто было неохота, все углублялись в книжки.

Володя ни разу не сходил на почту, чтобы позвонить любимой жене. Ни разу!

Ладно, чужая жизнь – потемки. В своей бы разобраться.

А через четыре дня приехала Беллочка. Встретились они так, словно не виделись три года. Было видно, как соскучились друг по другу. «Нет, все-таки любовь», – подумала я. И еще, конечно, привычка жить друг для друга и боязнь друг друга потерять.

Беллочка рассказала, что «похороны прошли прекрасно»:

– Все оплатила Лидина работа. Поминки в ресторане, стол богатый и разнообразный. Не поскупились, – радовалась Беллочка.

А похороны могут «пройти прекрасно»? Как вообще можно употребить это слово? А про то, что все оплатила Лидочкина работа и «богатый и разнообразный» поминальный стол?

Нет, что-то не так. У меня или у них? Вопрос…

Мой благородный муж посоветовал не примерять чужую жизнь и чужие поступки на себя – дескать, люди все разные. И соответственно, их поступки и действия тоже.

Перебив Беллочкину трескотню по поводу обильного стола, я спросила про мальчика, Лидиного сына и ее, Беллочкиного, племянника.

Та тяжело вздохнула. Да, думала оформить ребенка в детдом, но Лидочкина соседка, добрая женщина, сказала, что мальчика усыновит. Беллочка опять вздохнула.

– А вы? – спросила я. – Вы же обеспеченные люди, с хорошей квартирой и машиной. Почему не вы?

Я ничего не сказала про одиночество и пустоту, про моральные принципы и душевные качества. Про долг и обязательства. Про родную кровь, в конце концов.

– Что ты! – всплеснула руками соседка. – У Володи слабое здоровье: гастрит, колит, частые простуды и плохой сон. У меня мигрени и варикоз. Да и мальчик шумный, громкий, неспокойный. Писался до семи лет, нервный какой-то. Да и потом, такие хлопоты, столько забот и головной боли! Вся жизнь меняется, все наперекосяк. Все привычки, весь уклад. А деньги? Сколько их надо? На врачей, сезонную одежду – дети так быстро из всего вырастают. А школа? Потом – институт. А переходный возраст? Не приведи бог! Вон как мучаются знакомые, чего только не бывает! Подумать страшно!

А с квартирой как быть? Всего две комнаты. Всего! Гостиная и спальня! Одну комнату отдать ребенку? И спать на раскладном диване? С Володиным-то беспокойным сном и моим радикулитом?

Ничего не срасталось. Ничего не срасталось у мудрой, расчетливой Беллочки. Никак, ну никак не вписывался ее сирота-племянник в их с Володей организованную и тщательно выстроенную жизнь. Просто не было ему там места. Всего две комнаты! Чем не аргумент?

Не осуди! Одна из заповедей. Наверно, правильная – как все заповеди. Нам ли, простым смертным, оспаривать эти мудрости?

Не осуждать не получалось – оставалось только одно: не общаться с людьми, чьи принципы и жизненная позиция идут вразрез со всей моей сутью.