Осиная фабрика

— Ага, причем поголовно. Весь род человеческий. Если мы действительно такие злые и тупые, что готовы закидать друг друга всеми этими расчудесными водородными и нейтронными бомбочками, то, может, и к лучшему, если мы коллективно покончим с собой, прежде чем лезть в космос измываться над какими-нибудь инопланетянами.

— Так это мы, значит, и будем — Космические захватчики?

— Ха! И правда! — засмеялся я и чуть не свалился с табурета. — Ведь это и впрямь мы! — хохотал я, тыча в экран чуть выше строя красно-зеленых крылатых хреновин, одна из которых захлопала крыльями, отделилась от стаи и спикировала на кораблик Джейми, паля из всех стволов. Выстрелы прошли мимо, но она задела Джейми крылом, прежде чем скрылась за нижним обрезом экрана, и его кораблик исчез в ослепительной красно-желтой вспышке.

— Вот черт, — сокрушенно покачал он головой.

Я подался вперед, ожидая, когда выплывет мой кораблик.

Я крутил педали, возвращаясь на остров; в голове слегка шумело от выпитых трех пинт. Что ни говори, а приятно было потрепаться с Джейми за ленчем. Субботними вечерами мы тоже, конечно, разговариваем, но, когда играют, ничего не слышно, а после концерта я такой ужратый, что лыка не вяжу, а если и вяжу, то все равно ничего потом не помню. Впрочем, если подумать, то, может, оно и к лучшему — судя по тому, в каких грубых, самоуверенных, напыщенных идиотов превращаются разумные вроде бы люди и какую тарабарщину начинают нести, стоит молекулам алкоголя в их крови превысить число нейронов, или как-то так. К счастью, это бывает заметно, только когда ты сам трезвый, так что решение проблемы столь же приятно (по крайней мере, непосредственно в тот момент), сколь и очевидно.

Когда я вернулся, отец спал в шезлонге перед домом. Я завел велосипед в сарай и немного понаблюдал за отцом под прикрытием двери; тогда если он проснется, то подумает, будто я только-только появился и закрываю дверь. Голова его была чуть склонена в мою сторону, рот приоткрыт. Глаза под темными очками зажмурены.

Мне надо было срочно отлить, так что стоял я там недолго. Не то чтобы у меня была какая-то особенная причина за ним наблюдать; просто мне это нравилось. Приятно было думать, что я могу его видеть, а он меня нет и что я бодрствую и в полном сознании, а он нет.

Я отправился в дом.

Весь понедельник, наскоро проверив с утра Столбы, я занимался ремонтом Фабрики, а заодно внес кое-какие усовершенствования. Я работал, пока не устали глаза, и спустился, только когда отец позвал обедать.

Вечером полил дождь, так что я никуда не выходил, торчал перед телевизором. Лег я рано. Эрик не позвонил.

Отлив примерно половину пива, выпитого в «Колдхейм-армз», я снова поднялся глянуть на Фабрику. На чердаке было тепло и солнечно, пахло старыми интересными книжками, и я решил немного прибраться.

Я рассортировал старые игрушки по коробкам, закрепил отошедшие обои и коврик, прикнопил несколько карт на косую потолочную балку, убрал на место инструменты и запчасти, оставшиеся после ремонта Фабрики, и зарядил те ее компоненты, которые нуждались в подзарядке.

По ходу дела я раскопал массу всего любопытного: деревянную астролябию, которую вырезал сам, чем, помнится, очень гордился, сборную модель византийских крепостных укреплений, остатки коллекции изоляторов с телеграфных столбов и старые блокноты — того времени, когда папа учил меня французскому. Проглядев их, я не обнаружил откровенного вранья; никаких тебе ругательств вместо «Извините» или «Вы не подскажете, как пройти к вокзалу?» — хотя, подозреваю, устоять перед подобным искушением было не так-то просто.

Я завершил уборку и немного расчихался из-за плясавших в солнечных лучах золотистых пылинок, которые попадали в нос. Еще раз осмотрел посвежевшую Фабрику; я вообще люблю ее разглядывать, трогать руками, люблю слегка качнуть рычажки, воротца и прочие устройства. Наконец я заставил себя оторваться, подумав, что скоро все равно представится случай задействовать ее как положено. Поймаю днем свежую осу — а завтра утром и задействую. Я хотел до возвращения Эрика задать Фабрике еще несколько вопросов: надо иметь хоть какое-то представление о том, чего ждать.

Конечно, было несколько рискованно дважды спрашивать об одном и том же, но, по-моему, исключительные обстоятельства меня оправдывали, да и, в конце концов, это же моя Фабрика.

С осой проблем не было. Она, можно сказать, добровольно заползла в ритуальную баночку из-под джема. Я сунул ей вслед несколько листьев, а также шмоток апельсиновой кожуры на закуску и закрыл специальной крышкой с дырочками. Пристроил в тенечке на речном берегу и занялся плотиной.

Денек выдался солнечный, и я быстро взмок на своих гидротехнических работах; папа тем временем собирался красить оконные переплеты на задней веранде, а оса, шевеля усиками, исследовала содержимое банки.